После того, как 29 января появились первые признаки неповиновения, движение успело разрастись, так что активные действия флота, казалось, стали неосуществимыми. Командующий флотом разослал соединения по различным районам (III эскадру в Балтийское море, I эскадру на Эльбу, а IV эскадру в Яде), чтобы там восстановить на них порядок.
Казалось, в Вильгельмсгафене наступило после этого спокойствие.
Однако с приходом III эскадры в Киль, вечером 1 ноября волнения перекинулись и туда. Губернатору, адмиралу Сушону, удавалось поддерживать порядок в течение 2 и 3 ноября. Но 3 ноября восстание разрослось, не встречая решительного сопротивления. Уполномоченные, посланные правительством в Киль, не смогли восстановить спокойствие, не помог и опубликованный указ от 28 октября, в котором кайзер заявлял о своем полном согласии со всеми мероприятиями правительства. Энергичная борьба с зачинщиками, которая, быть может, вначале и имела шансы на успех, теперь могла быть осуществлена только с помощью «охранных» войсковых частей (Sicherungstruppen), [518] сформированных военным министерством. Однако и эти войска оказались ненадежными и численность их была, по-видимому, недостаточна.
О подробностях восстания, вспыхнувшего вскоре после этого во всех военно-морских базах, я уже не получал больше донесений, так как облеченные властью начальники лишились фактической власти.
«У меня нет больше флота».
Таково было возражение, сделанное кайзером днем 9 ноября в ответ на мое заявление о том, что его отречение от престола оставит флот без вождя.
В тот же день вечером стали известны условия перемирия, требовавшие выдачи германского флота и всех подводных лодок. Нечего было ждать сопротивления этим требованиям со стороны существовавшего правительства. Оно согласилось на все, лишь бы избавиться от ненавистного «милитаризма», и отдало безоружный германский народ на милость врага.
В тот день, когда германское национальное собрание утвердило этот злосчастный мирный договор, заслуживающий вечной ненависти, — акт, происшедший в Скапа-Флоу, явился еще одним доказательством того духа, которым воодушевлялся наравне с армией наш флот в дни войны. Энергия, проявленная германским народом, который в течение 4½ лет сопротивлялся натиску подавляющих сил, удерживал неприятеля от проникновения на германскую территорию, опрокинул русского колосса и даже Англию, казавшуюся непобедимой, привел на край гибели, — эта энергия была до такой степени огромна, что победить нас можно было только самым необычным способом: мы только сами могли себя победить. [519]
Англии принадлежит честь изобретения этого способа, а выдача нашего флота представляется величайшим триумфом ее морского могущества. История найдет немного поводов для восхищения английской стратегией. Выдача наших кораблей сама по себе является лучшим доказательством того, что они оставались непобежденными вплоть до того дня, когда голод и лишения до такой степени поколебали в стране волю к продолжению борьбы, что народ, отравленный ядом неприятельской пропаганды, дал себя увлечь на путь несбыточных мечтаний, использованных революционной партией для достижения ее собственных целей. Англия удерживалась в рамках ведения войны в области экономики, что являлось с ее стороны неслыханным делом. Война против морской торговли должна была привести к удушению всего германского народа. Для этого должны были быть попраны права нейтральных стран, сила сопротивления которых перед лицом неприятельского окружения была ничтожна. Политика заключения союзов, практиковавшаяся Англией, позволяла ей морить голодом безоружное население, не опасаясь никаких протестов со стороны цивилизованного мира. Она лицемерно отвлекала внимание от совершаемой ею гнусности, открыв одновременно клеветническую кампанию против «германских ужасов, совершаемых современными гуннами». Вместе с тем путем очень крупных финансовых операций американские интересы были переплетены с британскими.
На долю нашего флота выпала задача разорвать английскую блокаду или же причинить противнику вред, который по своим размерам превзошел бы вред, причиняемый нам английской блокадой. Этот последний путь и был нами избран. Наиболее пригодным для этого средством оказалась подводная лодка. С внутренним удовлетворением следует признать, что техническое развитие подводной лодки именно к тому моменту, когда в этом встретилась надобность, оказалось на такой высоте, что ее удалось высылать в море на далекое расстояние [520] и на длительный срок, как того требовали условия войны против торговли. Находилось немало хулителей, которые преуменьшали значение даже такого факта, как создание менее чем в 20-летний срок флота, который был способен вступить в бой с английским флотом. Эти обвинения были лишены всякого основания и свидетельствовали лишь о недостатке знаний у их авторов или об их намеренном недоброжелательстве. Конечно, и у наших кораблей были свои недостатки: ведь ни в одной стране военно-морская администрация не может похвастаться абсолютной непогрешимостью. Но эти дефекты были совершенно несущественными по сравнению с тем фактом, что материальная часть, так же как и дух и обученность личного состава, стояли на такой высоте, что наш флот смог одержать верх в бою с английским флотом. Только такая передовая промышленность, как германская, и была в состоянии создать технику кораблестроения, которая шла в ногу с развитием военного флота, а в отношении качества продукции достигла превосходных результатов. Только германской промышленности была под силу такая задача, как усиление нашего флота путем создания новейшего подводного флота, сооруженного в разгаре военных действий. Мужество экипажей подводных лодок крепло от сознания надежной постройки лодок, и с верой в свое оружие команды были готовы на все.
В противовес английскому плану войны нам не оставалось выбирать ничего иного, кроме нанесения непосредственного вреда английской торговле. При том превосходстве в силах, каким обладал английский флот, мы не в состоянии были построить большие корабли в том количестве, чтобы компенсировать неизбежные в эскадренном бою потери. Для лучшего проведения блокады английский флот обладал еще тем преимуществом, что для боя он мог избрать удаленные от наших баз северные воды. Наученные опытом Ютландского боя англичане очистили южную часть Северного моря, предоставив нам пользоваться ею, как исходным плацдармом для наших [521] операций; и ограничились принятием оборонительных мер против подводной опасности. Они повсюду были вынуждены перейти к обороне. Нам значительно раньше следовало искать эскадренного боя, и наше командование флота совершило ошибку, не попытавшись этого сделать (в 1914-м и 1915 гг. — Прим. ред.).
