на меня дуло, копался, стараясь засунуть патрон в коробку, что ему плохо удавалось. Я в это время сидел на диване и если захотел бы, то, конечно, успел бы до первого выстрела отскочить за дверь, но этим мог бы вызвать стрельбу по моим ординарцам, к тому же обращение с нами последних дней доказало, что оскорблений и истязаний ожидать мне нечего. Правда, я не ждал обезоружения, так как после трех дней, в которые я не воспользовался оружием и не нарушил данного мною честного слова ни обороняться, ни бежать казалось бы должны были отпасть всякие сомнения насчет нашего дальнейшего поведения. Очевидно, все клонилось только к исполнению формальности и того, что эти люди прочли в уставах, и силятся исполнить все по правилам уставов и инструкций, но делают это часто невпопад, что, конечно, не мудрено при молодости армии. Моя шашка и револьвер были взяты, я остался сидеть на диване, не протестуя, но очевидно мой насмешливый вид оскорбил одного из солдат, так как он задал мне вопрос: “разве это смешно?” – На это я ответил: “конечно смешно”, наводить три винтовки на безоружного старика, которого этим ведь не испугаешь. Лучше было бы просто попросить его и взять оружие. Все же, хотя я получил расписку – мне жаль моей боевой шашки, получу ли я ее обратно? – Обращение в этот и последующие дни осталось с нами такое же вежливое, предупредительное, но вместо того, чтобы уменьшить строгость охраны над обезоруженными – ее усугубили, так например, Иванова уже не выпускают на прогулку для закупки нам провизии, при каждом посещении нас даже дамы с ней входят два солдата, которые присутствуют при нашем разговоре и не допускают свидание продолжительнее 15-ти минут. В общем видно, что мы имеем дело с людьми, которые силятся исполнить все по правилам уставов и инструкций.
18 декабря. Сегодня, говорят, въехал в город Петлюра и вся директория, которую город встретил торжественно с колокольным звоном, как бывало, встречали Царскую Семью. Где они, бедные, кто из них уцелел и в какой они теперь обстановке? Однако вот уже пятый день как мы сидим взаперти, становится скучно и тяжеловато не менять белья, не чистить зубов и спать, прикрывшись полушубком. Хотелось бы знать, когда эта комедия кончится и в чем меня, в сущности, обвиняют. Боюсь, как бы до жены не дошли слухи о моем аресте. Она больна, а мое задержание ее сильно встревожит. Одной из применяемых ко мне строгостей было неразрешение отправить телеграмму, даже после прочтения ее».
В центре общемировой жизни за последние семь лет стоит Россия, потрясенная сначала войной, а затем и революцией.
В смысле государственного потрясения за ней стоит Германия, и, таким образом, в истории отчетливо обрисовываются две разрушенные страны, два угнетенных народа.
Еще до Берлинского конгресса тяготение к русско-германскому союзу было явственным и непреоборимым. Но соединение двух колоссов – северного и среднеевропейского – было страшно для Англии, а затем и для Франции, и путем искусственной дипломатической игры это тяготение медленно, но верно разрывается Англией.
Берлинский конгресс есть не больше как злонамеренный ход ее. И несмотря на то что Бисмарк сглаживает в русских дипломатических сферах дурное впечатление от Берлина, политическая трещина намечается, и обе страны пошли по разным уклонам. Дипломатическими интригами Россия и Германия сорок лет направлялись к войне, которая, в сущности, была безцельна и, яснее говоря, – просто губительна.
Россия не замышляла отнимать каких-либо территорий у Германии; скорее Германия могла бы преследовать эту задачу, так как плотность ее населения и сжатость территориальных владений были очевидны. Все другие интересы наши устремлялись на Балканы и к Константинополю. В противовес этому – в Германии существовало знаменитое «Drang nach Osten» однако в формы наступательного характера оно не претворялось.
Выходит так, что Россия с севера, Германия с юго-запада опирались на один рычаг, но в разных концах и с разными напряжениями.
В результате инертного движения к войне, заведенного Англией, Россия и Германия сломали рычаг и губительно столкнулись друг с другом на Балканах.
Началась война; враждующие, а не содружественные пушки возвестили обеим странам, что черта исторической ошибки перейдена и начинается уже трагедия, в которой каждый играл свою роль по достоинству.
Англия торжествовала, Франция шла в линии взаимных интересов, обе страны с искусно продуманными планами и расчетами.
Они просты, но осуществление их оказалось безмерно трудным. С одной стороны, решено сокрушить Германию, как военную и экономическую силу, с другой – вывести Pocсию, как страну наиболее опасную в будущем для Англии, из общегосударственного строя.
Двойственная политика «союзников» по отношению к России началась с первых дней войны. До этого она шла под маской одностороннего направления. Связав Россию актом дружеского соглашения, «союзники» неустанно требуют жертв во имя него, и жертвы приносятся неисчислимо. На требования такого же характера со стороны России «союзники» отвечают скудно и сдержанно. Обессиление идет по убывающей степени, но далеко не пропорционально: «союзники» всегда в выигрыше. Ошибка, ввергнувшая Германию и Pocсию в войну, обращенная уже в закономерность, теперь ясно углубляется, и нашими руками «союзники» начинают загребать жар. Россия и Германия бесконечно льют кровь друг друга на боевых полях, медленно приближаясь к роковому концу, намеченному давно в дипломатических кабинетах «союзников».
Конец наступил, однако, не сразу. В России начались революционные качания, все шире, все дальше. Качнувшийся сверху маятник дошел до предела, за которым начинается большевизм. Все это деятельно и энергично обрабатывается «союзниками»; ими сыплются деньги, фактическая помощь путем участия их дипломатов в нашей революции, и Россия медленно падает с мировых весов.
«Союзники» преступно добивают ее, обнаглев в своих желаниях и планах. Русским патриотам, все понявшим и громко крикнувшим на весь мир о злодеяниях «союзников», изменивших царю и русскому народу, «союзники» не стесняясь зажимают рот.
Между тем Германия, стиснутая в железном кольце восточных русских армии и западных, ведет отчаянную борьбу за собственное бытие до последней капли крови и, жестоко отбиваясь от своих врагов, кидает в Pocсию пагубный снаряд – большевизм.
Русские армии, пошатнувшиеся до этого, дрогнули окончательно и растеклись по бесконечным равнинам, унося в тыл смятение.
Восточный фронт против Германии, таким образом, падает, и последняя готовится к решительному бою на западе, где собирает и группирует войска для окончательной схватки.
Страх перед Германией, еще не поваленной, настолько силен у «союзников», что они спешно ищут возможностей создать на полях России, в тылу на Урале участок борьбы с Германией, не стесняясь тем, что будет литься, в сущности, только русская кровь без пользы для России. Эгоизм
