Даже лестница должна быть устлана драгоценнейшими коврами. Повсюду расставлены китайские вазы, фарфор, малахитовые чаши – всевозможные подлинные и поддельные атрибуты роскошной жизни. Гордость Бальзака – «Большая галерея»; из-за нее он и выбрал этот дом, этот, в сущности говоря, чрезвычайно неудобный особняк, который можно было продать разве что такому фантазеру. «Большая галерея» – это овальная ротонда со стеклянным потолком. Стены ее покрыты белой и золотой росписью; вдоль них расставлены четырнадцать статуй. В шкафах черного дерева красуются всяческие антикварные вещицы, купленные по случаю. Порою это истинные произведения искусства, которые писатель в часы праздных скитаний накупил в Дрездене, Гейдельберге или Неаполе. Здесь есть вещи подлинные и фальшивые, безвкусные и исполненные вкуса. На стенах развешано шестьдесят семь картин, собранных Бальзаком: мнимый Себастьян дель Пьомбо, мнимый пейзаж Гоббемы и портрет, который Бальзак, не колеблясь, приписывает кисти Дюрера.
Контраст между безумными тратами на украшение этого дворца и бедностью Бальзака, запутавшегося в долгах, неизбежно должен был привести к напряженным отношениям с его родней. Писатель не в силах быть откровенен со своими близкими: он вынужден измышлять все новые доводы, чтобы объяснить, почему г-жа Ганская откладывает их свадьбу. Иногда он заявляет, что писал непосредственно самому царю, испрашивая его соизволения, но получил отказ. По всей вероятности, история эта выдумана Бальзаком. Порой он говорит, что бесконечные тяжбы из-за наследства удерживают г-жу Ганскую в России. Все время он пытается создать у своих родных впечатление, что финансы его невесты расстроены.
Порой он уверяет, что она переписала все свое состояние на дочь и уже не может распоряжаться своими средствами. Однажды он написал даже, что весь ее урожай якобы сгорел на корню. В действительности г-жа Ганская всю свою жизнь была чрезвычайно богата, но Бальзак всегда старался уменьшить в глазах своей родни несоответствие между их финансовым положением.
Обе семьи чрезвычайно чужды друг другу: с одной стороны, Ржевусские во главе с неумолимой теткой Розалией, которая постоянно отговаривает свою племянницу и характеризует парижского писатели как безнадежного расточителя и непроходимого идиота, как безумца, который скомпрометирует ее и развеет по ветру состояние Ганских. С другой стороны, престарелая г-жа Бальзак и сестра Бальзака Лаура. В невесте сына и брата они видят лишь высокомерную чванливую аристократку, холодную эгоистку, которая унизит его и превратит в своего «слугу», которая, не обращая внимания на его здоровье, гоняет хворого Оноре чуть не по всему свету.
Мать Бальзака, семидесятилетняя старуха, терпеливо несла возложенные на нее обязанности сторожа и надзирателя за перестройкой дворца на улице Фортюне. Ей доверена утомительная и неблаговидная миссия – препираться и торговаться с поставщиками, отражать натиск кредиторов, присматривать за слугами и вести счета. И все это старуха отважно взвалила на свои плечи и выполняла очень толково. Но она ясно чувствует, что ее господство в новом доме продлится лишь до тех пор, пока будет завершена его отделка. Она сознает, что призвана лишь для временной помощи в нужде. Ей совершенно ясно, что для нее в этих великолепных хоромах не отыщется и жалкой каморки, ежели эта польская или русская княгиня и впрямь вознамерится поселиться здесь. Ее выметут из дворца заодно с. последней пылинкой. Ей не позволят даже встретить свою невестку на пороге дома, того самого дома, который она так заботливо и так долго охраняла, – и факты подтвердили основательность ее опасений. Госпожа Ганская ни разу не потрудилась, хоть в одном письме, хоть в одной строчке, осведомиться о здоровье матери своего возлюбленного и нареченного, не говоря уже о том, чтобы поблагодарить ее за хлопоты. И понятно, что в душе г-жи Бальзак накопилось немало горечи. Не раз, а десятки раз возникает вопрос: может ли семидесятилетняя старуха поехать омнибусом с улицы Фортюне в Сюренн, к дочери. Позволительна ли ей такая роскошь? Два су составляют для нее существенный расход. Но что касается дворца, где она обитает на правах кастелянши, то здесь счет идет на тысячи и десятки тысяч франков. Там будут жить по-княжески, и в этих княжеских палатах не отыщется местечка для ничтожной мещанки, мадам Бальзак. Итак, семейство Бальзака скептически относится к этим российским великосветским свойственникам. Родные дивятся, и не вполне безосновательно, почему эта наследница миллионов не подумает о том, чтобы вернуть деньги, которые ее жених взял взаймы у своей матери, или по крайней мере не предоставит ей нотариально оформленной ренты. Вопреки всем клятвам Оноре от глаз семейства не может ускользнуть, что г-жа Ганская колеблется вступить в брак, и родичи небезосновательно подозревают, что в основе этих колебаний лежит высокомерие. С другой стороны, и г-же Ганской, несомненно, многое мешает отправиться в Париж, где ей непременно придется якшаться с этой старухой матерью, с сестрой, с шурином и прочими свойственниками, со всем этим мещанским сбродом и даже, может быть, жить с ними бок о бок. Великолепный золоченый дворец приносит Бальзаку одни лишь неприятности. Никогда он не сможет наслаждаться им по-настоящему. Ведь всегда, когда Бальзак хочет вкусить наслаждение, судьба карает его.
Должно быть, все эти месяцы Бальзак надеялся, что теперь, когда дом совершенно готов, г-жа Ганская, наконец, приедет. Но вновь и вновь становится очевидным, что нежные чувства и стремление к прочным узам испытывает лишь великий писатель, а владелица замка в Верховне не испытывает ни малейшего желания обосноваться в доме на Рю Фортюне. Итак, Бальзаку приходится в конце сентября, еще до зимних холодов, от которых он так страдал на обратном пути в январе, вновь проехать четверть земного шара, чтобы вновь, в который уже раз, попытаться повлечь к алтарю свою строптивую возлюбленную.
Перед отъездом он, впрочем, пробует добиться академического кресла. После смерти Шатобриана и еще одного бессмертного, имя которого теперь уже давно позабыто, освободились два места, и Бальзак решил выставить свою кандидатуру. Согласно парижским обычаям ему следует нанести визиты тридцати восьми академикам, которые должны поддержать его. Но у Бальзака уже нет на это времени. Он должен во что бы то ни стало до наступления зимы вернуться в Россию. И он бросает все на произвол судьбы. Исход событий печален. Правда, с нашей точки зрения, он печальней для Академии, чем для Бальзака. За творца «Человеческой комедии» подано всего два голоса. Герцог де Ноай и еще один деятель, чьих бессмертных заслуг мы теперь уже не в силах припомнить, удостаиваются кресел и облачаются во фраки, расшитые пальмами. К чести Бальзака следует сказать, что он и это – третье – отклонение своей кандидатуры встречает с достоинством и спокойствием. Он только просит одного из своих друзей узнать, кто же были те два смельчака, которые решились поддержать его, дабы он мог выразить им свою благодарность.
