Не только в России, но и в других бывших советских республиках все еще не могут примириться с распадом единого государства. Мы — не единственные, кто это пережил. Великие империи редко умирают благополучно.
Скажем, после Первой мировой войны развалилась Австро-Венгерская империя. В 1918 году славянские народы и венгры вышли из ее состава. Тогда в Европе высокомерно говорили: Австрия — это то, что осталось от великой державы. Страна казалась маленькой и незавидной, случайным и временным образованием на политической карте.
Мешали воспоминания о славном прошлом. Австро-Венгерская монархия занимала в Европе второе место по площади после России, а по численности населения — третье место после России и Германии. С 1529 года Австрия была ядром великой державы, и австрийцы привыкли жить в крупном политическом сообществе. Они испытали близкое и понятное нам теперь чувство. Только что они были подданными великой империи, которую боялись и не любили, и вдруг превратились в граждан государства, от которого мало что зависит. Что делать в такой ситуации? Попытаться воссоздать империю или же начать новую, нормальную жизнь?
Австрийцы испробовали оба варианта. Присоединение к гитлеровскому государству вернуло им ненадолго сладостное чувство имперского величия. Но это привело австрийцев в 1945 году к катастрофе. Народ, который столетиями принимал участие практически во всех европейских конфликтах, избавился от любви к великодержавию и научился ценить свою страну.
Современный австриец трезво смотрит на мир. Он не страдает из-за того, что не живет в великой империи. Австрийцы избавились от имперского прошлого и добились процветания. Им нравится их хорошая и спокойная жизнь. И за исчезнувшую державу им совершенно не обидно.
Разумеется, Россия — не Австрия. Но присмотреться к чужому опыту всегда полезно…
Российские молодые реформаторы спешили создать слой частных собственников, но способ приватизации, пишут Сергей Гуриев и Олег Цывинский, привел к тому, что общество в целом считает его результаты нечестными и несправедливыми. И это позволит при Путине чиновникам — под лозунгом «больше государства» — вернуть себе контроль над страной. Экономические потери не имеют значения: власть важнее.
В российской ментальности сохраняется понятие принадлежности государству. Человек заранее согласен с тем, что государственный аппарат, то есть начальство, чиновники, имеют полное право им командовать, ограничивать его в правах. Готов терпеть. Но при этом ждет от них неких благодеяний.
Это несколько облегчает жизнь, поскольку на немалой части территории страны у людей просто нет ресурсов и возможностей для самостоятельного устройства жизни. В небольших городках, поселках, деревнях невозможно получить хорошую специальность, заработать денег, чтобы начать собственное дело или хотя бы для того, чтобы переехать с семьей в крупный промышленный центр, снять там жилье и найти прилично оплачиваемую работу.
Здесь главный, а то и единственный наниматель — государство. Бюджетники — счастливчики. Оттого так ценится самая маленькая должность, за которую хоть сколько-нибудь платят из казны. За такую работу держатся. На выборах голосуют за начальство. Поддерживают вертикаль власти. И страшно опасаются перемен. А ну как без зарплаты останешься? Чем семью кормить?..
В эти годы — переходные от Ельцина к Путину — стало очевидным и другое: важнейшие институты советской системы остались неизменными. Они благополучно пережили распад Советского Союза и крах социализма. Суд, прокуратура, госбезопасность, милиция сохранились как органы репрессий и контроля над страной. Некоторое время, пока на высших постах находились люди с демократическими убеждениями, эти структуры словно пребывали в спящем режиме. Смена вех привела к их активации.
И многие достижения в сфере демократического устройства исчезли. История словно повторялась. Как и в семнадцатом году, общество, свергнув прежний режим, эволюционировало от либеральной демократии к жесткому режиму.
Разница состоит в том, что в семнадцатом году все это произошло за считанные месяцы — от февраля до октября. В наши дни революция и контрреволюция растянулись на полтора десятка лет. И степень жесткости режима не сравнишь. Но эти повороты свидетельствуют об определенных закономерностях исторического развития России.
Революция пожирает не только своих детей, но и отцов — тех, кто ее совершил. Выходят на площадь и ложатся под танки одни. Власть, должности и богатство достаются другим. Революции начинаются с праздника, с веселья, иногда безоглядного, а заканчиваются чистками. И первые жертвы — разочарованные и чудовищно обманутые в своих ожиданиях революционеры.
Революция напоминает гибель потухшей звезды. Взрыв рождает не новую галактику, а сгусток энергии. Когда праздник революции заканчивается, вопрос не в том, кто одержал победу, а в том, кто воспользуется ее плодами. Революция пробуждает невероятные надежды. Сбросив тирана, торжествующая толпа расходится в счастливой уверенности, что пришло царствие свободы и справедливости. Но как редко революции приводят к расцвету демократии!
Вот Ленин-то хорошо понимал, что главный вопрос всякой революции — это вопрос о власти. Зрителей много, актеров немало, а режиссер один. Главный вопрос — кому будет принадлежать власть. Или, как коротко и ясно выражался Владимир Ильич, кто кого.
Праздник революции длится недолго. Революция — это трагедия, это плата за неспособность и нежелание власти справляться с возникающими проблемами. После свержения очередного властителя ожидают немедленного улучшения жизни. Но когда рушится диктатура, страна погружается в хаос. Прежняя жизнь развалилась, а люди не имеют навыка самоорганизации. В растерянности и отчаянии они требуют порядка и стабильности и ждут, что кто-то за них все наладит. Хаос и беспорядок заставляют людей жаждать твердой власти, а уж власть устраивает свою жизнь с максимальным комфортом.
31 декабря 1999 года Ельцин и Путин проговорили часа два наедине. Напоследок Ельцин еще раз зашел в свой кабинет, обвел его взглядом, сказал:
— Здесь все государственное. Моего уже ничего нет.
Все личные вещи и документы первого президента России заблаговременно переправили на дачу. Путину он подарил ручку, которой подписывал указы. Сказав на прощанье: «Берегите Россию», Борис Николаевич покинул Кремль. Владимир Владимирович остался. Наступили Новый год, новый век и новая эпоха. Жизнь в Кремле продолжалась. Уже без Ельцина.
