98
Многочисленные документы, в том числе заявления в Политбюро старых членов партии о разгоне с помощью мордобоя альтернативной демонстрации 7 ноября 1927 года, подтверждают правоту слов Троцкого.
На самом деле положение Бухарина в конце 1932 года было весьма лабильным. Оно несколько восстановилось лишь в январе 1933 года, когда Бухарин, очередной раз покаявшись, выступил на заседании ЦК и ЦКК с грубейшими нападками на «антипартийную группу» Смирнова, Эйсмонта и Толмачева и вновь отрекся от своей «школы».
Троцкий утрирует позицию, занятую Александром Слепковым и Дмитрием Марецким в середине 20-х годов.
Главное обвинение Зиновьева и Каменева, из-за которого они в 1932 году попали в политизолятор, а затем в очередную ссылку, – это недоносительство. Познакомившись с антисталинскими взглядами группы Рютина – Каюрова – Слепкова, Зиновьев и Каменев не только не побежали в органы с доносом, но, напротив, видимо, готовы были примкнуть к этой группе, разделяя основные положения «рютинской платформы».
Это сделали молодые оппозиционеры из так называемой московской группы, ненавидевшие Бухарина за его конкретное участие в гонениях на Троцкого, а Каменева и Зиновьева – за «капитуляцию». Заглавие листовки: «К партийным конференциям. Партию с завязанными глазами ведут к новой катастрофе!» Предисловие к ней написал Александр Воронский.
Троцкого подвела память. Ко времени переговоров с Бухариным Зиновьев и Каменев более полугода были исключены из партии.
Остается лишь гадать, что означает эта фраза. По конспиративным каналам Троцкий осенью 1932 года (еще до публикации комментируемой статьи) получил через Берлин довольно точные сведения о ведущей роли Рютина в активизации антисталинского конспиративного подполья. Пожелал ли Троцкий «приподнять» роль бывших лидеров «объединенной» оппозиции в борьбе против режима? Или, наоборот, как это следует из его переписки со Львом Седовым, боялся усиления «правых» (куда он относил и Рютина) в случае поражения Сталина и поэтому не захотел слишком «повеличать» эту группу? Одно лишь ясно, после первых сведений об активизации антисталинского подполья у Троцкого на короткое время появились иллюзии о возможности падения «термидорианского строя», как он обычно выражался о сталинской системе.
В конце ноября 1932 года западным информационным агентствам было сообщено о внезапной смерти Зиновьева. Кто передал это сообщение – точно не ясно, но 29 ноября агентство «Интернэшнл Ньюс сервис» сообщило об этом телеграммой Троцкому и попросило его написать по поводу смерти Зиновьева заметку. Статью эту Троцкий начал писать в Копенгагене, но вскоре до него дошли новые сведения о том, что Зиновьев жив, поэтому статья осталась незаконченной. – Прим. ред. – сост.
– Сколько хочется? – Вдоволь, (лат.)
Биографическая канва жизни Красина показана Троцким с большими пробелами. Натянутые отношения с Лениным и его последователями усилились у Красина в 1909 году. Через два года Красин практически устранился от партийной деятельности, однако в 1912 году вместе с известным террористом Камо (Тер-Петросяном), разрабатывая план крупной денежной экспроприации на Коджорском шоссе, он на короткое время вновь активизировался. Есть также сведения о (не очень тесных, впрочем) контактах Красина с подпольными рабочими группами в Петрограде в последние месяцы царизма.
Весь 1917 год Леонид Красин занимал гораздо более непримиримые позиции к большевикам, нежели его близкий приятель Максим Горький. Вот что Красин писал своей жене Любови 11 июля 1917 года после неудавшейся попытки большевиков взять власть в свои руки: «Ну большевики-таки заварили кашу, или, вернее, пожалуй, заварили не столько они, сколько агенты германского штаба и, может быть, кое-кто из „черной сотни“. „Правда“ же и иже с ней дали свою форму и сами оказались на другой день после выступления в классически глупом положении».
Исключительно хозяйственной работой Красин стал заниматься с августа 1918 года.
Ниже мы приводим полный текст этого письма:
т. Шляпникову
Дорогой товарищ!
Нам необходим министр торговли и промышленности. Очень желателен был бы серьезный и опытный техник, инженер, который пользовался в прошлом доверием рабочих и который мог бы работать в нужном направлении под общим контролем Совета
Нар[одных] Комиссаров. Не могут ли рабочие (фабр[ично-] заводские комитеты, профессиональные союзы) выдвинуть такую кандидатуру? Как вы относитесь, в частности, к кандидатурам Л. Б. Красина или Серебровского.
Дайте ответ немедленно и примите меры немедленно же к намечению подходящих кандидатур, которые были бы вполне приемлемы для рабочих по своему прошлому.
Ваш Троцкий
The Trotsky Papers 1917—1922 Edited and annotated by Jan M. Meijer London The Haque Paris 1964 I. 2.
Намек на то, что Исидор Гуковский, будущий нарком финансов и советский дипломат, в 1910-е годы считался меньшевиком-ликвидатором (в частности, он возглавлял дисциплинарную комиссию, исключившую Сталина из партии в Баку). Из-за этого своего прошлого Гуковский в 1918 году поначалу противился – как и Красин – входить в однородное большевистское правительство, но затем внял уговорам Ленина и занял пост наркома финансов.
Роль Красина в брест-литовских переговорах показана в этой части воспоминаний абсолютно неточно, со множеством натяжек. Вот что писал сам Красин своей жене Любови 28 декабря 1917 года: «Переговоры с немцами дошли до такой стадии, на которой необходимо формулировать если не самый торговый и таможенный договор, то, по крайней мере, предварительные условия его. У народных комиссаров, разумеется, нет людей, понимающих что-либо в этой области, и вот они обратились ко мне, прося помочь им при этой части переговоров в качестве эксперта-консультанта. Мне, уже отклонявшему многократно предложения войти к ним в работу, трудно было отклонить в данном случае, когда требовались лишь мои специальные знания и когда оставлять этих политиков и литературоведов одних значило бы, может быть, допустить ошибки и промахи, могущие больно отразиться и на русской промышленности, и на русских рабочих и крестьянах».
На самом деле вплоть до 1920 года Красин продолжал смотреть на деятельность Ленина и Троцкого со значительной долею скепсиса. Свидетельство тому, между прочим, письмо Красина жене от 25 августа 1918 года: «Самое скверное– это война с чехословаками и разрыв с Антантой. […] Чичерин соперничал в глупости своей политики с глупостями Троцкого, который сперва разогнал, расстроил и оттолкнул от себя офицерство, а затем задумал вести на внутреннем фронте войну. […] Победа чехословаков или Антанты будет означать как новую гражданскую войну, так и образование нового германо-антантского фронта на живом теле России. Много в этом виноваты глупость политики Ленина и Троцкого, но я немало виню и себя, так как определенно вижу, – войди я раньше в работу, много ошибок можно было бы предупредить. Того же мнения Горький, тоже проповедующий сейчас поддержку большевиков, несмотря на закрытие „Новой жизни“ и недавно у него из озорства произведенный обыск».
