Мама Первая приходит к дочери навестить — Красотке уже семнадцать — и говорит, так вот как ты живешь. Комната в общежитии, четыре кровати, шкаф, стол у окна, посуду моют по очереди, все наряды Красотки в одном чемодане. Она студентка филфака. Поступила со второго раза, так что первый год она проводит на центральном рынке Кишинева, в овощном ряду, если заходить со стороны улицы Бендерской — торгует картошкой и морковью. Овощей уже много. Денег нет. Красотка находит работу по объявлению на столбе — в 1994 году почти все так находят работу, — и старается не обвешивать слишком сильно. Плюс-минус сто граммов. Она совсем взрослая. Все как-то очень быстро произошло, и она не помнит себя маленькой. Ночевки на открытом воздухе отбили память. Какие-то отрывочные воспоминания. Море, крокодил, папа, хотелось мальчика, фото в зоопарке, Сандра, а еще в Кишинев приезжал лунапарк, и у его владельцев — кажется чехи, — можно было купить за пятнадцать копеек жвачку в виде сигареты, папа за такие ругал. Папа Первый вышел в тираж. Облысевшие поэты с венчиками волос по краям головы свое дело сделали, так что Виеру, Дабижа, и еще несколько десятков деятелей культуры и искусства — писателю Лоринкову до чертиков хочется узнать, где же их книги, этих поэтов и писателей, — теряют депутатские мандаты. У власти люди дела. Пилятся бюджеты, рушатся заводы, отнимается имущество. Боновая приватиизация. Все жители Молдавии получают бон — клочок бумаги, — четыре миллиона клочков и есть все имущество МССР. Бумажки похожи на карты. Их тасуют и сдают, козыри, по странному стечению обстоятельств, получают бонзы, которые и в МССР были бонзами. Папе Первому не повезло. Он не бонза, он из тех, кого бонзы кличут «наши идеологи». Проще говоря, шестерка. Папа Первый стремительно регрессирует. Подумывает приступить к воспоминаниям. Как будто они кому-то могут быть интересны, — думает Красотка, — лихо отвешивающая картошку на стареньких весах. Ты нас позоришь. Мама, говорит Красотка, я ведь уже взрослый человек и в следующем году поступлю в университет, так что оставьте, пожалуйста, меня в покое, и не пытайся сказать, что тебя прислал сюда отец. Нет. Папа тебя не вспоминает. Тебя для него нет. Чудесно, говорит Красотка, и улыбается, спрашивает — может, хочешь купить картошки. Товарки сочувственно отворачиваются. Мама Первая, расстроенная, уходит. Красотка, высоко подняв голову, улыбается бывшим одноклассникам, которых встречает на рынке, им ужасно неловко. Зимой носит обрезанные на пальцах перчатки. Отвешивает два килограмма, поднимает голову и встречается взглядом с тем самым мальчиком, который ей нравился в школе. Ужасно стесняется. Военно-полевой роман, говорит с улыбкой Красотка, и он сразу успокаивается, — они долго разговаривают. Начинают встречаться. Красотка спит с ним со второго свидания, потому что первое произошло в кинотеатре, и это было бы не слишком удобно. Его родители против. Ее тоже. Это же мальчик из русской школы. Но она девушка самостоятельная, снимает уже квартиру на двоих с коллегой по рынку — молодая девчонка из Калараша, которая уедет позже в Италию, — так что им никто не может помешать. Понимающая товарка часто оставляет их одних. Парень выше Красотки, когда он лежит на ней, она утыкается ему в грудь лицом. Он неутомим. Может два-три раза подряд — вот оно, преимущество ровесников, думает с изумлением Красотка, которая кончила первый раз в жизни, и неожиданно для себя закричала, — и обожает сзади. Работает охранником. Отслужил год в армии — погранзастава в Комрате — и увлекается рукопашным боем. Он живет в квартире с матерью и отцом, который начал выпивать после того, как закрыли завод «Счетмаш». Если отцу дать на бутылку, а мать уходит на дежурстве в столовой, можно прийти туда и заниматься любовью, пока в закрытую комнату скребется собака парня, ротвейлер. Красотке кажется, что это судьба, ее смущает только одно. Странный сон. На крещенские морозы она, поддавшись уговорам соседки по квартире, — в деревне в эту ерунду верят, — гадает на жениха, и ей снится совсем другой мужчина. Невысокий, смуглый. Этот — светловолосый и рослый, так что Красотка ему по плечо. Ну что, ты, кажется, остепенилась, с усмешкой спрашивает ее мать, когда приходит навестить Красотку, поступившую в университет, на самый непрестижный факультет, филологии. Постоянный мальчик… Помню его со школы. Той самой школы, куда я приходила с глазами, красными, как у белой мыши, думает Красотка, уже не способная простить родителей. Мама Первая спрашивает, намерена ли она жить в общежитии? Красотка говорит «ага», и провожает парня в Ирландию, собирать рассаду, трудовая миграция из Молдавии, которая примет угрожающие размеры — сам президент Воронин признает это в очередном докладе, который напишут помощники, в 2008 году, — только начинается. Уехать еще легко. Сначала он будет много писать, пару раз позвонит, потом перестанет, Красотка войдет в положение, ведь нелегалам очень тяжело, а потом он исчезнет. Легализуется к 2005 году. Приедет в Молдавию в 2008, посмотреть на сына, и Красотка будет сопровождать мальчика на встречу, — от этих молдаван за границей не знаешь, чего ждать, они там с ума сходят, вдруг возьмет да и украдет ребенка? Нет, посидели, помолчали неловко, договорились насчет денег — конечно, он ничего не прислал потом, — и Красотка вдруг поняла, почему он не смог остаться, почему сбежал. Да он просто ревновал к прошлому. Вот дурак. Да, она была беременна. Он собирался в Ирландию всего на год, заработать на квартиру и свадьбу. Не сложилось, живот рос, так что филфак пришлось отложить и перевестись на заочное, вернуться на рынок, где Красотка и простояла до самого 1998 года. Носила ребенка в слинге. Такая тряпка. Маленький, с удивленным взглядом, он засыпал, обхватив мать ручками и ножками, — конечно, летом, зимой приходилось оставлять его с няней, — и Красотка поражалась тому, как быстро летит время. Еще вчера она была тринадцатилетним цветком с пухлыми губами. Сегодня уже пожилая женщина в четверть века, с ребенком и местом на рынке. Родители не объявлялись. Прошлое стиралось. Красотка постепенно забывала их, и все реже видела одноклассников, из Молдавии ведь все всегда уезжают. Кто уцелел. Кто не уцелел, тех Красотке не было жалко, — мы поколение, которое просрало само себя, говорила она, выпив. Очень редко.
Центральный рынок в 90-хх годах вернул свои утраченные позиции и вновь, — как и в веке 19, - стал солнечным сплетением Кишинева. Вещи и продукты. Красотка торговала всем. Она продавала банки шпрот, которые делала из тюльки, выловленной в Долине Роз: раздевалась по пояс и заходила в воду, шла, держа за собой кусок марли, и выдергивала его из воды. Рыбешка трепыхалась. Красотка клала ее в кастрюлю, заливала крепким чаем и маслом, сыпала соль и специи, варила на медленно огне полдня. Чистые шпроты. Делала банки горошка под заводский. Разливала в бутылки спирт, подкрашивала отваром луковой шелухи, и продавала «под коньяк». Поехала даже два раза в Турцию на автобусе за тканями — особенно пользовались спросом желтые, с красными розами — но на границе было очень хлопотно, турецкие пограничники мурыжили автобусы сутками, и в обмен на пропуск заставляли самых красивых пассажирок уходить с ними в домик. Если ты говорила «нет», другие пассажиры очень негодовали. Так Красотка переспала с турком. Ну их, будем выживать дома. Домом был рынок. Зимой надо одевать две пары колготок, чтобы не отморозить себе все на свете. То есть яичники. Летом легкая маечка и короткие шорты, но все равно к вечеру потная и мокрая. Зато сексапильная. Маленькая собачка до старости щенок, так что невысокая, в меру задастая и очень миловидная Красотка, — по молдавским меркам вполне уже взрослая женщина, — будет пользоваться успехом у рыночных ловеласов. Но она-то девушка серьезная. Красотка переспит с грузчиком, Красотка переспит с хозяином десяти столов, Красотка переспит с оптовым покупателем, но ее не будут считать шлюхой, потому что свободная женщина искала мужчину в постель и дом. Дом уже был. К своему 23-летию Красотка все же закончила филфак — средний балл диплома шесть и три десятых, — и наскребла на однокомнатную квартиру, в которой нее была постель, а у сына — раскладное кресло-кровать. Мальчика Красотка из упрямства отдаст в русский садик, но это уже не будет иметь никакого значения, потому что националистические дрязги в Молдавии середины 90-хх поутихнут. Нищета всех помирит. Красотка заработает еще немножко денег, и, по совету бывалых, купит два стола на рынке, и через несколько лет их будет уже пятнадцать, так что у сына появится своя комната, и Красотка глядит на него с обожанием. Мой мальчик. Он-то будет счастливым. Денег постепенно будет все больше, складка у губ, — которая появилась еще в школе, — все глубже. Красотка купит трехкомнатную квартиру в новострое, и перестанет ходить на рынок, наймет работников. Займется парфюмерией, откроет небольшой магазинчик. Получит право представлять довольно престижную марку средней ценовой категории. Окончит экстерном экономическую Академию. Средний балл диплома — девять и три. Дочь гуманитария! Вспомнит и о родителях, Красотка зайдет к ним год спустя после Миллениума — Мама Первая откроет дверь, Папа Первый, ни разу не видевший внука, так и не выйдет из комнаты, совершенно разбитый победой коммунистов на выборах 2001 года, — чтобы забрать фотоальбом. Ради одного снимка. Того самого, где она в синем платьице рядом с пони, еще ребенок, уже созревшая. Бери не хочу. Возьмите меня. Не взяли тогда, не возьмут и сейчас, так что, — хоть Красотка время от времени спит с тем, спит с этим, — постоянного мужчины у нее нет. А к одиночеству привыкаешь. Так что Красотка уже и не ищет. Хочет поскорее вырастить сына, женить его на порядочной девушке, и пусть живут-поживают, внуков наживают. А она отоспится.
