Лаура во всем помогала мужу, стараясь адаптироваться к сложной московской жизни. С первой же разрешенной «оказией» она послала в Мехико весточку своим родным: «Мы поселились в Москве. Думаю, это надолго. Наши поездки по миру завершились». В середине марта 1955 года написал своей теще и сам Григулевич. Конспирация оставалась в силе, и подпись его под лапидарным текстом весьма неразборчива, что-то вроде Богумила:
«Моя любимая мама!
Хочу от всего сердца поблагодарить Вас за замечательные подарки, которые Вы столь любезно послали мне. Я буду беречь их как самое драгоценное воспоминание. Я никогда не был в Вашей стране, но очень люблю ее и надеюсь, что когда-нибудь смогу посетить ее и познакомиться с нею, как и с Вашей семьей. Если это не удастся, то надеюсь, что Вы навестите нас. Дома мы говорим на испанском языке, и дочка обязательно выучит его. Лаура и я очень любим друг друга. Она мне готовит мексиканские блюда и часто рассказывает о вас. Так что я чувствую себя полноправным членом Вашей семьи. Посылаем Вам и всем родственникам наши самые теплые приветы».
В 1956 году Григулевич был исключен из резерва нелегальной разведки. Под эпохой зарубежных операций, путешествий и авантюр была подведена итоговая черта. Его привлекали к работе по некоторым делам, связанным с Латинской Америкой, приглашали для консультаций, выступлений перед молодыми сотрудниками, но не более того. Лаура вела индивидуальные занятия по «специализации нелегалов», делилась своим разведывательным опытом с их женами…
* * *
Устроив свои дела в Москве, Григулевич съездил в Вильнюс, отыскал могилу матери на караимском кладбище. Печальное свидание после двадцати с лишним лет странствий. В следующий приезд в Литву Иосиф поставил на могиле памятник, и потом — при любой возможности приезжал навестить мать. Предлогов для поездок было много: встречи с соучениками по гимназиям в Паневежисе и Вильно, друзьями по подполью, сокамерниками по тюрьме Лукишки, а еще решение издательских вопросов. Многие книги Григулевича были переведены на литовский язык.
По странному влечению души, которое он истолковал как «зов предков», Иосиф познакомился с Серая Бей Шапшалом, тюркологом-востоковедом, работавшим в Институте истории и права Литовской Академии наук. Он был гахамом, духовным главой караимов. С первой же беседы между ними возникла взаимная симпатия, может быть, потому, что судьба Шапшала была не менее сложной и извилистой, чем у Григулевича. Достаточно упомянуть, что Шапшал еще до Первой мировой войны по заданию российской внешней разведки работал в Тегеране. Место воспитателя престолонаследника позволяло ему добывать важную информацию о германских и британских интригах, направленных против интересов России в Персии. Иосиф искренне переживал, когда в 1961 году узнал о смерти Шапшала, интеллект и знания которого высоко ценил, как и его вклад в «стратегию и тактику выживания» караимского народа в кровавых мясорубках XX столетия…
* * *
Монография «Ватикан: религия, финансы и политика» была опубликована Григулевичем в 1957 году под псевдонимом И. Лаврецкий, избранным в память о матери. Книга стала убедительной «заявкой» бывшего нелегала на независимое место в ученом мире. Большая часть фактического материала, использованного в этой работе, была введена в научный оборот впервые. Общая концепция книги, выверенная логика мысли, четкий язык, отсутствие начетничества — все это стало откровением не только для историков, но и для массового читателя. Через год эта работа была с блеском защищена Григулевичем в качестве кандидатской диссертации «на общих основаниях». Поэтому неосновательны утверждения о том, что научные степени «присваивались» Григулевичу по указанию КГБ или партийных органов, что он «возник в исторической науке так же внезапно, как Минерва из головы Юпитера».
В середине 50-х годов «начинающий исследователь», которому перевалило за 40 лет, все более активно совершает литературно-научные экскурсы в проблематику Латинской Америки. И. Григ — так он подписывал свои первые «латиноамериканские» статьи. Их охотно печатали толстые авторитетные журналы, в том числе «Вопросы истории». В 1956 году в этом журнале была опубликована коллективная статья под названием «Об освободительной войне испанских колоний в Америке (1810—1826)», подписанная В. Ермолаевым, М. Альперовичем, С. Семеновым и И. Григулевичем. Она стала этапной для развития латиноамериканистики в Советском Союзе, поскольку в ней содержался критический анализ оценок К. Маркса роли и места Симона Боливара в войне за освобождение от испанского колониального ига. Мнение Маркса о Либертадоре строилось на неполных источниках. Но оспорить его в СССР долгое время никто не решался. И вот — коллективная статья! По мнению специалистов, она до сих пор сохраняет свою ценность, потому что «скорректировала» прежде неприкасаемого «классика», нацеливала на преодоление догматизма и начетничества в исторической науке.
Ученые, занимавшиеся проблемами Латинской Америки, тогда не имели своего центра и работали в различных исследовательских центрах и вузах. «С появлением Григулевича в латиноамериканистике подуло свежим ветром, — вспоминает один из его друзей. — Он с ходу взялся за поиски талантливых молодых ученых, создание неформальных творческих коллективов, публикацию тематических сборников по различным аспектам жизни Латинской Америки. От него всегда веяло оптимизмом. Он умел воодушевить, подбодрить, “пробить” тот или иной, казавшийся невероятным проект в “инстанциях”. В научных кругах за ним закрепилась кличка “Танкист”. Наверное, потому, что в “атаки” на партийную и научную бюрократию он часто шел впереди, прикрывая собой, как броней, отстающую “пехоту”».
В июне 1960 года Григулевич перешел на работу в Институт этнографии АН СССР в сектор Америки, Австралии и Океании на должность старшего научного сотрудника.
Престижные издания все чаще заказывали ему статьи о Латинской Америке, что вызывало ревность тогдашних признанных знатоков далекого континента. Авторская плодовитость Григулевича казалась невероятной тем ученым мужам, которые «служили, тянули лямку, делали карьеру» в науке. Можно сказать, что Латинская Америка всегда оставалась главной творческой «любовью» Грига. Его сокровенной мечтой было создание Института Латинской Америки в структуре Академии наук. Известно, что он рассчитывал возглавить его. По свидетельству ученого Э. Дабагяна, Григулевич «писал бесчисленные реляции и ходатайства в высокие инстанции, обосновывая необходимость создания подобного специализированного учреждения, учитывая международную конъюнктуру того времени. Мечта эта сбылась лишь наполовину. Институт был учрежден в 1961 году. Правда, директором Григулевич не стал».
