Ознакомительная версия.
Так и у Коршунова. Многоэтажный дом, где жил Женя, охранял лично хозяин с сыновьями, на крыше у них даже был установлен зенитный пулемет.
Иногда, случалось, выглянешь из окна на одну из улиц, а там — бой, на асфальте валяется несколько убитых, во всю глотку орет раненный — от боли он не может сдержать крика, плачет, вдоль улицы из орудия бьет танк, поражая снарядами цель, где засел противник, заваливая какой-то дом, рвутся гранаты, в воздухе носятся трассирующие пули, будто мухи, стекло на балконе разбито осколками, но не рассыпалось потому, что внутри его проложена металлическая проволока.
В общем, война — реальная, не выдуманная, полная боли и страха, в которой человеку ни за что не понять, откуда принесется его пуля. Подчеркиваю — его пуля.
А на другой улице, параллельной, — тишь да благодать, за выносными столиками кафе с разбитой вывеской сидят люди и пьют коктейли, читают газеты, которые, несмотря на бои, регулярно выходят в Бейруте; из небольшого кинотеатра вывалил народ — человек тридцать, не меньше, и к ним поспешил подскочить со своей тележкой зеленщик, он привез молодую картошку из долины Бекаа и теперь кричит истошно, желая побыстрее продать свой товар:
— Батата! Батата!
В такой обстановке и довелось работать Лашкулу. Причем чаще ему приходилось бывать там, где шли бои, и гораздо реже — на улицах, которые я только что описал.
В частности, Лашкул принимал участие в операции по спасению четырех сотрудников нашего посольства, захваченных в плен боевиками — хотя никакого плена быть не могло, это применялось к военным чинам, а сотрудники были абсолютно штатскими людьми.
В своем большом очерке Лашкул вспомнил о том, как Шебаршин однажды процитировал высказывания Сталина о разведке и назвал их «толковыми». О разведке Сталин говорил девятого ноября 1952 года на заседании комиссии по реорганизации разведывательной и контрразведывательной служб МГБ СССР.
«В разведке никогда не строить работу таким образом, чтобы направлять атаку в лоб. Разведка должна действовать обходом. Иначе будут провалы, и тяжелые провалы. Идти в лоб — это близорукая тактика.
Никогда не вербовать иностранца таким образом, чтобы были ущемлены его патриотические чувства. Не надо вербовать иностранца против своего отечества. Если агент будет завербован с ущемлением патриотического чувства — это будет ненадежный агент.
Полностью изжить трафарет из разведки. Все время менять тактику, методы. Все время приспосабливаться к мировой обстановке. Использовать мировую обстановку. Вести атаку маневренную, разумную. Использовать то, что Бог нам предоставляет.
Самое главное, чтобы в разведке научились признавать свои ошибки. Человек сначала признает свои провалы и ошибки, а уже потом поправляется.
Исправлять разведку надо, прежде всего, с изжития лобовой атаки.
Главный наш враг — Америка. Но основной упор надо делать не собственно на Америку.
Нелегальные резидентуры надо создать, прежде всего, в приграничных государствах.
Нельзя быть наивным в политике, но особенно нельзя быть наивным в разведке.
Агенту нельзя давать такие поручения, к которым он не подготовлен, которые его дезорганизуют морально.
В разведке иметь агентов с большим культурным кругозором — профессоров… (Тут вождь привел пример, когда во времена подполья послали человека во Францию, чтобы разобраться с положением дел в меньшевистских организациях, и он один сделал больше, чем десяток других.)
Разведка — святое, идеальное для нас дело.
Надо приобретать авторитет. В разведке должно быть несколько сот человек — друзей (это больше чем агенты), готовых выполнить любое наше задание.
Коммунистов, косо смотрящих на разведку, на работу ЧК, боящихся запачкаться, надо бросать головой в колодец.
Агентов иметь не замухрышек, а друзей — высший класс разведки».
Думаю, что Иосиф Виссарионович знал предмет, о котором рассуждал. Его верные замечания нисколько не устарели и ныне.
Леонид Владимирович часто встречался с историком, литератором, исследователем отечественных архивов, делавшим иногда ошеломляющие предположения, открытия, выводы, — Николаем Алексеевичем Добрюхой. Книги свои, которые достать в магазине почти невозможно, Добрюха подписывает «Николай НАД», вот так, аббревиатурой из больших букв, обозначающих его имя, отчество, фамилию.
В России, наверное, нет, наверное, архивов, в которых бы он не побывал. Он частый гость и в ГАРФе — Государственном архиве Российской Федерации, и в РГАСПИ — Российском архиве социальной и политической истории (это тот самый богатый архив, который располагался в Институте марксизма-ленинизма), в РГАНИ, который находится в распоряжении Администрации Президента, в других архивах, очень интересных, которых в России немало, — в частности, в архивах военных. Один из главных архивов находится в Подольске. При упоминании об этом архиве Добрюха преображается:
— Там архив Хрущева и его сына, о котором многие говорили…
— Тот сын, который погиб на фронте?
— Вовсе не так, — возражает Добрюха, — тот, да лег он не от руки фашистов, а был расстрелян за пособничество немцам. Это, кстати, подтвердил и Феликс Чуев, который долго общался с Молотовым на склоне его лет, и бывший соратник Сталина подтвердил это, как подтвердил и писатель Владимир Карпов, Герой Советского Союза. Там находится архив сына Сталина Якова…
В общем, много чего интересного.
Занимается Добрюха в основном советским периодом, деятелями этого периода — в частности, Добрюха обсуждал с Шебаршиным, был ли вождь великим книгочеем или нет? Сталин мог читать по триста — триста пятьдесят страниц в день, одну страницу он одолевал за тридцать секунд. Быстрее его читать мог только Ленин.
Всего за жизнь свою Сталин прочитал пятнадцать тысяч книг.
Берия, как считает Добрюха, причастен к убийству Сталина, — с его точки зрения, Сталин был отравлен. В частности, в РГАСПИ Добрюха нашел документ — обычное лабораторное заключение на анализ крови. Только кровь эта была не простого человека, а самого Сталина. Так вот, из этого анализа следует, что Сталин был отравлен.
Такое заключение сделала очень серьезная организация — Сануправление Кремля, — санитарное или, по-нынешнему, медицинское управление.
— Не верить этому заключению нельзя, — сказал Добрюха, — слишком серьезная организация его сделала. Это первое. И второе. Много лет спустя после смерти Сталина один из охранников рассказал, что их собрали и спросили: «Жить хотите?». Естественно, охранники хотели жить — люди же. Тогда каждому из них поставили условие: немедленно покинуть вместе с семьей Москву и никогда никому не рассказывать того, что они видели и знали. Предупредили строго: «Иначе погибнете все!».
Ознакомительная версия.
