А“ — ”Нельзя не помнить, ваше сиятельство! — отвечал Багратион со слезами на глазах, — нельзя не помнить того счастливого времени, в которое служил под командою вашею“. — ”Помнишь ли походы“ — ”Не забыл и не забуду, ваше сиятельство!“»2. Припомним, что на груди Багратиона висел так называемый «штурмовой очаковский» крест «За службу и храбрость».
Обычно в книгах о Суворове и Багратионе это место воспроизводится без комментариев. Между тем они напрашиваются сами собой. Известно, что Багратион и Милорадович впоследствии были в недружественных отношениях, и в этом рассказе Багратиона, записанном много лет спустя, Милорадович предстает в довольно забавном виде — верхом на палочке, с деревянной саблей. Этим пассажем облик соперника Багратиона, ставшего генералом раньше, чем он, явно принижался, тогда как все, что было якобы сказано Суворовым Багратиону, возвышало последнего. При этом заметим, что воспоминания о совместных с Багратионом походах в устах Суворова звучали весьма неопределенно, расплывчато. Известно, что осада Очакова в 1788 году была, пожалуй, самым неудачным предприятием в карьере Суворова. Он командовал левым флангом осаждающего Очаков корпуса и 27 мая, отражая вылазку турок, без приказа главнокомандующего Г. Потемкина ввязался в серьезный бой с вышедшим из крепости отрядом. Потемкин четырежды приказывал Суворову прекратить сражение, но тот закусил удила — хотел сам достичь успеха после многомесячной осады, которую вел Потемкин, и в ответ на запросы встревоженного главнокомандующего дерзко отвечал: «Я на камушке сижу, на Очаков я гляжу». В результате разгоревшегося сражения с превосходящими силами турок Суворов был ранен в шею, а отряд его, к радости осажденных, позорно бежал от крепости. Через несколько дней Суворов уехал из-под Очакова и переправился через лиман в Кинбурн, где лечил свою рану. 18 августа в Кинбурне с чудовищным грохотом взорвалась лаборатория по зарядке бомб, Суворов снова был ранен и вообще чудом не погиб. До штурма 6 декабря — кровопролитного конца тяжелейшей, невероятно затяжной осады, которую П. А. Румянцев язвительно называл «Осадой Трои», Суворова не было в осадном корпусе, он сидел в отдалении, в Кинбурне, и болел. Кажется сомнительным, чтобы он в то неудачное для него время водил знакомство с неким прапорщиком Кавказского мушкетерского полка князем П. И. Багратионом. Впрочем, и такое возможно — известно, что у Суворова была феноменальная память на лица своих сослуживцев, в каком бы звании они ни были — главное, чтобы они были герои. Правда, в документах и литературе об участии Багратиона в осаде Очакова сказано очень скупо, сведения об этом основаны, прежде всего, на его уже упомянутом формулярном списке 1811 года: «1788-го (года) в кампании и на штурме Очакова»3. Немаловажно и известие о том, что как раз под Очаковом был смертельно ранен командир Ярославского полка полковник Александр Александрович Делицын — внебрачный сын екатерининского вельможи князя А. М. Голицына и муж Анны Александровны, урожденной княжны Грузинской. Зная характер Багратиона, не приходится сомневаться, что он (если, конечно, позволила судьба) был связан с мужем своей благодетельницы и принял участие в его посмертной судьбе. Как уже говорилось выше, впоследствии Багратион навсегда уехал с Кавказа и с 28 июня 1792 года оказался на службе в чине секунд-майора Киевского конно-егерского полка. Встреча Багратиона с Суворовым в тот период также была маловероятна — Суворов в это время занимался военными укреплениями в Финляндии.
В мае 1794 года в судьбе Багратиона произошло важное событие — он был переведен в Софийский карабинерный полк. Этот полк получил свое название по городку, расположенному под Царским Селом (София некогда была даже уездным городом). И хотя он не был гвардейским и в то время не квартировался под Царским Селом, а находился в связи с происходившими в Польше событиями в Киеве, а потом был отправлен в Польшу, Софийский полк был все-таки привилегированным в сравнении с Киевским конно-егерским и уж тем более Кавказским мушкетерским. Как Багратион оказался в этом приметном полку, можно не гадать — командиром его был князь Борис Андреевич Голицын, второй муж княгини Анны Александровны. С этим полком Багратион и принял участие в польской кампании 1794 года.
Будем помышлять о Праге
Как раз во время кампании в Польше у Багратиона и появилась возможность поближе познакомиться с Суворовым, хотя прямых свидетельств этого знакомства не сохранилось. Драматические события в Польше были напрямую связаны с Третьим разделом Речи Посполитой, который привел к уничтожению польской государственности и фактическому упразднению польской монархии. Поводом для начала восстания стала попытка русской администрации в Варшаве разоружить и резко сократить численность польской армии, что для поляков — офицеров и солдат — было грубым оскорблением, ведь армия и военное дело всегда почитались в Польше. Кроме того, разоружение войск грозило смешать карты польским заговорщикам во главе с Тадеушем Костюшко, готовившим восстание против русских и австрийских оккупантов. В марте 1794 года восстание вспыхнуло в Кракове, жители города провозгласили Костюшко главнокомандующим вооруженными силами республики. Вскоре восстание охватило всю Польшу. Поначалу русское правительство не оценило должным образом угрозы своему господству, и только тогда, когда восстание началось в Варшаве и русский гарнизон с большими потерями вырвался из враждебного города, в Петербурге было решено принять срочные меры и подавить мятеж. Но это оказалось непросто — восстание было мощным, патриотический настрой и воля к победе у поляков оказались очень высоки, в войне участвовали не только армия и шляхта, но и крестьяне, вооруженные косами (так называемые косинеры). Весной и летом 1794 года изменить ситуацию в свою пользу русскому командованию никак не удавалось даже при помощи союзников — австрийцев. Правда и то, что в военном отношении организация борьбы с восставшими была малоэффективной. Не было ни единого главнокомандующего, ни общего экспедиционного корпуса, ни согласованных действий. Да и поляки вели войну как регулярную, так и партизанскую. Огромные силы русской армии тратились на удержание городов и зачастую малоэффективную погоню за мелкими партиями мятежников, которые, великолепно зная местность, успешно уходили от преследования. Формально всеми войсками в Польше командовал генерал-аншеф князь Н. А. Репнин, давний недоброжелатель Суворова. Он довольно долго находился в Риге — вдали от театра военных действий, и руководил войсками по переписке. К подавлению восстания был привлечен также со своей армией фельдмаршал П. А. Румянцев, стоявший на Украине, но и он находился далеко от Варшавы и Кракова и непосредственного участия в боевых действиях не принимал. Суворов, получив приказ Румянцева о выступлении в Польшу (сам он был в Немирове), имел под рукой не более четырех с половиной тысяч человек. С ними он в середине августа 1794 года и выступил к границе. Затем, по дороге, его силы увеличились за счет присоединения отрядов генералов Дерфельдена и И. И. Моркова. Как раз в корпусе Дерфельдена, точнее в авангарде этого корпуса, которым командовал брат фаворита императрицы Платона Зубова Валериан Зубов, и воевал со своим полком князь Багратион. Он был в Польше уже летом 1794 года и участвовал в нескольких карательных акциях против мелких отрядов армии, шляхты и косинеров.
