покровителей в Швеции, особенно из числа лиц, принадлежащих к королевскому двору, и поэтому ей не стоило большого труда развить там ряд разведывательных организаций, имевших нити не только в Финляндии, но даже в Закавказье, которые все, однако, сходились в Стокгольме.
Германским посланником в Швеции был бывший советник посольства в Санкт-Петербурге фон Луциус. По отзыву покойного статс-секретаря Сазонова, «этот господин не принадлежал к числу людей, которые располагают в свою пользу и внушают к себе доверие, даже по довольно продолжительном знакомстве».
Поэтому лишь только в Швеции стало известно об образовании в России Временного правительства и разгроме правительственных учреждений, то 1 марта фон Луциус созвал в Стокгольме совещание из представителей разведки, на которое были приглашены и русские политические эмигранты.
Результатом этого совещания был немедленный выход в Финляндию целого ряда германских эмиссаров (около 80 человек). Они-то и сорвали 2 марта охрану нашей государственной границы в Торнео и просочились во все значительные пункты края. Специально для антимилитаристической пропаганды был отправлен русский политический эмигрант, уроженец Гельсингфорса, и вступил в связь с местными революционными организациями.
Убийство адмирала Вирена в Кронштадте и других офицеров, оставшееся совершенно безнаказанным, бесплодность попыток даже самого Временного правительства восстановить в должности коменданта Кронштадтской крепости контр-адмирала Куроша, переговоры о чем велись с Петроградом все утро 2 марта, дали повод прибывшим устроить нечто подобное и в Гельсингфорсе.
Собравшись на конспиративной квартире одного из германских агентств в Гельсингфорсе, эти лица вскоре после полудня выработали план действий, заключавшийся в общем в следующем:
1. Войти немедленно в связь с революционными организациями флота и сухопутных войск через рабочих.
2. Устроить общий митинг среди портовых и заводских рабочих (число которых, состоявших на особом учете как работавшие на оборону, достигало шести тысяч человек) для ознакомления с обстановкой и при их помощи разложить армию и флот в Гельсингфорсе.
3. Составить список лиц, которые по своим личным и служебным качествам могли бы быть опасны в развитии революции.
4. Приступить немедленно к уничтожению этих лиц офицерского состава армии и флота.
5. Для облегчения работы переодеть всех эмиссаров в военную и матросскую форму.
6. Сорвать полицейский и жандармский подход.
Весь день 2 марта и 3 марта прошел в оживленном обмене телеграммами по поводу отречения от престола государя императора, что достаточно хорошо известно. Для объяснения действий вице-адмирала Непенина прибавлю, что утром 3 марта была принята на службе связи из Ставки следующая телеграмма: «Председатель Государственной думы Родзянко убедительно просит задержать всеми мерами и способами объявление того манифеста, который сообщен ночью, ввиду особых условий, которые я вам сообщу дополнительно. Прошу сделать соответствующие распоряжения, ознакомив с материалом только старших начальствующих лиц. Прошу ответить. 3 марта 1917 года. 6 часов 45 минут. № 1913. Алексеев».
Телеграмма разъясняет, почему командующий флотом не торопился с объявлением манифеста.
Все отпуска из казарм и судов были воспрещены. Ходили в город только посыльные и артельщики. Крепость была на осадном положении, и ответственность за разговоры о революции на основании ряда обязательных постановлений была слишком велика, чтобы кто-нибудь из подрядчиков решился это сделать. Кроме того, все подрядчики были вполне благонадежные лица, которые не допустили бы никаких разговоров в этом направлении. Но тут произошло одно непредвиденное обстоятельство. В 7 часов утра пришел из Петрограда поезд, который привез массу отпускных нижних чинов, задержавшихся там из-за революции в течение нескольких дней и теперь явившихся в свои части. Они-то и рассказали всем о том, что видели или слышали.
С этим же поездом вернулся и контр-адмирал Небольсин. После переговоров по телефону с командующим флотом адмирал проехал на свой флагманский корабль «Андрей Первозванный», который вместе с «Полтавой» начали сейчас же подготовлять к походу на Петроград. Корабли начали погрузку угля.
После полудня уже весь флот знал об отречении государя императора от престола. На корабли успели проникнуть (не на все) агитаторы и германские эмиссары.
В Сернэсе (предместье города Гельсингфорса, теперь совершенно слившееся с ним) на горе Весилинна (Водопроводная) собралось на митинге около пяти тысяч русских рабочих, солдат и матросов, последние были с вспомогательных судов и Минной дивизии. Разогнать его местный комендант города генерал-майор Кетхудов не только не решился, но даже не доложил о нем коменданту крепости, который узнал об этом от чинов отдельного корпуса жандармов около 12 часов дня. На митинге было решено ввиду неясности позиции, занятой высшим командованием по отношению к революции, выступить в воскресенье 5 марта всему флоту и войскам для поддержки Временного правительства Государственной думы, а пока будить казарму и флот.
Нужно было действовать и сообщить что-либо войскам и флоту для их успокоения. В типографии штаба командующего был отпечатан бюллетень, текст которого приводится ниже, а начальникам отдельных частей послана телеграмма: «Приказываю всемерно поддерживать Временное правительство. № 291. Непенин». Телеграмма в частях войск была получена ранее, чем вышел бюллетень. Этим обстоятельством воспользовались все те, кто прибыл в Гельсингфорс со специальной целью произвести волнения в армии и флоте, и они в этом успели.
Около двух часов дня, когда погрузка на «Андрее Первозванном» была закончена, было приказано собраться команде для объявления полученных телеграмм. Я останавливаюсь на «Андрее», так как именно с этого корабля начались волнения во флоте, перебросившиеся затем на другие суда флота. Утром на корабль вернулось несколько отпускных матросов, а с ними вместе двое переодетых матросами рабочих с завода «Сокол», отличавшегося особой революционностью. Даже среди инженеров завода были лица, в свое время высланные за границу за свои политические убеждения. Рабочие эти были Голованов (Андрей) [6] и Комаров (оба из местных уроженцев). Никто из команды, за исключением отдельных личностей, ничего не знал. К высшему начальству обратиться не смели, а ближайшее само ничего не знало. До прихода агитаторов, нам думается, что едва ли и корабельная социал-демократическая ячейка что-либо понимала и правильно уясняла себе сущность происходивших событий. Агитаторы начали с того, что стали разжигать среди команды недовольство офицерским составом за утайку тех телеграмм и приказов, которые якобы давно подлежат оглашению.
В вышедшей 10 лет назад книге Г. Графа «На «Новике» [7] события, произошедшие на «Андрее», рассказаны самим командиром корабля, капитаном 1-го ранга Гадцом, и положены не совсем так, как они были на самом деле, что и естественно. Он многое в тот момент пережил и не мог воспроизвести цельности всей картины, представлявшейся яснее лицам, наблюдавшим за развитием бунта со стороны. Когда команда «Андрея» была собрана, то поднявшийся на палубу старший офицер, капитан 2-го ранга Лодыженский прочел уже отпечатанный бюллетень, ограничивавшийся
