А вот ее самый знаменитый брат Никита Романович умер в 1586 году, и именно он стал основателем династии Романовых (дедом царя Михаила Федоровича).
В 1563 году он был сделан боярином, активно участвовал в управлении государством, жил в своих собственных шикарных палатах на Варварке, а потом вдруг принял монашество с именем Нифонта. Он погребен в фамильном склепе Преображенского собора Новоспасского монастыря.
Никита Романович был дважды женат: на Варваре Ховриной из рода Ховриных-Головиных и на княжне Евдокии Горбатой-Шуйской, принадлежавшей к потомкам суздальско-нижегородских Рюриковичей. От этих двух браков у него родилось тринадцать детей, в том числе сын Федор — он же с 1619 года Патриарх Московский и всея Руси Филарет, первый из рода Романовых, носивший именно эту фамилию.
В 1613 году Михаил Федорович Романов, родившийся в 1596 году (внучатый племянник царицы Анастасии, сын Федора Никитича Романова и боярыни Ксении Ивановны Шестовой), был избран на царство, и его потомство (оно традиционно называется «домом Романовых») правило Россией до 1917 года.
Таким образом, именно благодаря браку Анастасии Романовны и произошло возвышение рода Романовых, который после пресечения московской линии Рюриковичей получил основания претендовать на царский престол.
Глава вторая. Мария Черкасская
Второй женой Ивана Грозного в 1561 году, спустя год после смерти царицы Анастасии, стала княжна Кученей, дочь кабардинского князя Темрюка. В православии она приняла имя Мария Темрюковна Черкасская, но ее жизнь оказалась еще более короткой, чем у предшественницы.
Сразу после кончины первой царской супруги бояре, окружавшие Ивана Васильевича, стали советовать ему не затягивать со второй женитьбой. Уже через неделю (14 августа 1560 года) митрополит Макарий и епископы обратились к нему с ходатайством отложить скорбь. В ходатайстве этом было сказано, чтобы царь женился, «а себе бы нужи не наводил». В этом, понятное дело, скрывался политический расчет, ведь при дворе было много людей, недовольных засильем Захарьиных, и все они надеялись, что родня новой царицы вытеснит из окружения государя семейство умершей Анастасии.
Поначалу решили искать невесту в Польше, но у тамошнего короля Сигизмунда II Августа, последнего мужчины — представителя династии Ягеллонов, были другие планы относительно замужества своей сестры Анны Ягеллонки (сам он был женат три раза, но ни в одном из браков не имел детей).
Безусловно, «польский брак» был бы очень выгоден для Руси в политическом отношении, и бояре поспешили принять меры к его осуществлению. В Варшаву отправилось особое посольство, которое должно было передать польскому королю предложение московского царя.
Сигизмунд II Август тоже был заинтересован в дружбе с Москвой, но слухи о безобразиях, творившихся в царском дворце, уже успели донестись до Варшавы, и польский король никак не мог решиться пожертвовать сестрой ради политических интересов. Кроме того, самые эти интересы выглядели довольно сомнительными. Иван Васильевич вел войну с Ливонией, русские войска побеждали, а польский король, в свою очередь, мечтал захватить часть Ливонии и вел об этом переговоры с Ливонским орденом. После перехода Ливонии во власть московского царя о возможности захвата нечего было и мечтать. А посему Сигизмунд II Август решительно отказал московским послам.
Вернее, не совсем так. Польский король не дал решительного отказа, но заявил, что не может согласиться на замужество сестры до тех пор, пока не урегулирует несколько пограничных дел. Требования его были непомерны: царь должен оставить Новгород, Псков, Смоленск и землю Северскую. Ну и запросы! Приходится отказаться от мысли стать зятем Сигизмунда II Августа, вздыхает государь. Раз он не может взять в жены эту соблазнительную девушку, придется воевать с ее страной. А раз так, Иван Васильевич написал королю, что приказал вырыть в земле яму, куда положат голову Сигизмунда после того, как ее отрубят.
* * *
После этого Иван Грозный обратил свои взоры на Кавказ. Почему бы не попробовать выбрать восточную принцессу? Тем более что все вокруг говорили, что одна из них обладает невиданной красотой. Это была дочь князя Темрюка, сына Идара (Айдара), владыки земли Черкасской (Большой Кабарды), да и возраста она была подходящего. Звали ее Кученей.
Сказано — сделано. Царь вызвал к себе одного из новых любимцев, князя Афанасия Ивановича Вяземского, и сказал ему:
— Добудь мне красавицу!
При этом глаза его сладострастно загорелись.
— Как добыть? Силой?
— А хоть бы и силой.
— Ну нет, государь, — ответил Вяземский. — Это даже тебе не удастся. Коли обидишь князя Темрюка, не миновать нам войны. А сам знаешь, что вся наша рать в Ливонии, на польской границе стоит, да против татар. Нельзя нам сейчас воевать еще и с черкесами.
— А коли так, — настоял на своем Иван Васильевич, — сделай, чтобы я увидел эту княжну. Придумай что-нибудь. Придется по нраву — женюсь на ней.
Князю Темрюку незамедлительно передали пожелание русского царя. К нему приехали послы и от имени государя пригласили прибыть в Москву вместе с красавицей дочерью. Конечно, князь был изумлен, когда ему сообщили, что московский царь, много слышавший о красоте Кученей, хочет взять ее себе в жены.
И князь Черкасский приехал в июне 1561 года в сопровождении княжны Кученей и ее старшего брата Салтанкула.
В Москве дочь князя Темрюка поселили неподалеку от Кремля, чтобы она могла отдохнуть после длинной дороги. Вскоре ее вместе с отцом и братом пригласили в царский дворец на смотрины, которые прошли успешно: царю Ивану Васильевичу потенциальная невеста очень понравилась.
Да что там понравилась! Это была высокая, стройная красавица.
Л. Е. Морозова и Б. Н. Морозов описывают ее так: «Под черными изогнутыми бровями сияли огромные темные очи с длинными ресницами, на щеках играл румянец, губы алели, точно спелые вишенки. К тому же девушка была совсем юна, не больше шестнадцати лет, очень скромна и застенчива».
Что касается скромности и застенчивости, с этим можно было бы и поспорить. Но мы не станем этого делать, ибо читатель и сам все увидит, но чуть-чуть попозже.
Когда царь ее увидел, то чуть дар речи не потерял — красота девушки затмевала все вокруг. Короче, дикое великолепие молодой черноволосой черкешенки буквально вскружила голову Ивану Васильевичу. Так Кученей стала невестой московского царя, однако свадьбу пришлось на некоторое время отложить: княжна совсем не говорила по-русски и даже не была крещена. Она выросла среди приволья гор и, по сути, умела лишь одно — лихо скакать на коне и отлично владеть оружием.
