Водители фрегатов. О великих мореплавателях XVIII — начала XIX века - Николай Корнеевич Чуковский

На перекрестках дорог и тропинок стояли большие сараи, оплетенные каким-то вьющимся растением вроде плюща. Кук сначала принял их за амбары, но потом понял, что это храмы, которые туземцы называют «а-фиа-тука». В них стояли безобразные истуканы, высеченные из черного камня. Кук не хотел дотрагиваться до них, боясь оскорбить религиозные чувства островитян, но вскоре увидел, что они нисколько не уважают своих богов: вертят их из стороны в сторону, бьют ладонями по лицу и даже швыряют на пол.

При каждом а-фиа-туке жил жрец. Он встречал капитана длинной речью. Выслушав несколько таких речей от разных жрецов, Кук заметил, что все они говорят слово в слово одно и то же. Некоторые сбивались, забывали, что надо сказать, и тогда толпа хором напоминала им. По окончании речи перед жрецом насыпали груду бананов, которую он тут же должен был съесть.

Куку не удалось найти хорошую воду. На этих островах не было прозрачных горных ручьев, которых так много на Таити и в Новой Зеландии. Жители пили мутную солоноватую жижу из грязных прудов и колодцев.

Собак у островитян не было, но зато были куры, которых не знали ни таитяне, ни новозеландцы. Матросы сейчас же купили себе несколько петухов и заставили их драться.

Петухи дрались с необыкновенной яростью. Матросы ничего не жалели, чтобы только достать петухов. Они отдавали островитянам пуговицы с мундиров, носовые платки, сапожные шнурки, перочинные ножи.

— Бей! Вали! Так его! — с утра до вечера на палубе подбадривали матросы своих бойцов.

Эдидей и Омай, никогда не видавшие петухов, сначала относились к ним с недоверием и страхом. Но потом заразились общим азартом, купили себе отличных птиц и так вымуштровали их, что все матросские петухи были биты.

Как-то утром Куку сообщили, что на берегу его поджидает главный вождь Тонгатабу и Эоа. Кук поспешил на берег.

На камне сидел человек необъятной толщины. Огромное брюхо свешивалось между колен. Глаз не было видно: вздутые щеки заслоняли их. Он сидел и жевал. Это и был главный вождь.

Кук заговорил с ним, но тот не ответил ни слова. Кук обвесил его простынями, топорами и бусами, но он даже не шевельнулся. Лицо его не выражало ничего.

Кук постоял-постоял и ушел.

А на другой день островитяне привезли на «Решение» пятьдесят свиней.

— Властелин островов дарит их властелину кораблей, — сказали они.

Пятьдесят свиней — необычайное богатство для островитян Тихого океана.

— Неужели этот толстяк так богат, что может делать такие подарки? — удивился Кук.

7 октября корабли вышли в море. Издали с мачт были видны другие острова, принадлежащие к тому же архипелагу, что и Тонгатабу и Эоа. Но уже началась весна. Кук не останавливался: он спешил к югу, чтобы продолжать поиски Южного материка. Весь архипелаг он решил назвать островами Дружбы.

— Нигде нас не встречали так дружелюбно, как здесь, — говорил он своим офицерам.

Настоящее название этих островов — острова Тонга. Но на европейских картах долго сохранялось название, которое дал им Кук.

По пути на юг Кук хотел еще раз посетить Новую Зеландию.

У новозеландских берегов бушевал ураган. Волны вздымались выше мачт и с ревом обрушивались на палубу. Ветер был так силен, что сбивал людей с ног; дождь лил не переставая.

Только на пятые сутки, когда моряки окончательно выбились из сил, улегся ветер, прояснилось небо и выглянуло солнце.

Вдали, на краю горизонта, синели горы южного новозеландского острова. Над клокочущим морем кричали альбатросы. Кук жадно вглядывался в даль. Но «Отваги» нигде не было видно.

Во время бури корабли потеряли друг друга. Напрасно «Решение» палило из пушек, напрасно заходило в каждую бухту — его верная спутница пропала бесследно. И Кук сильно тревожился.

— Не беспокойтесь, — утешали его офицеры. — «Отвага» — отличный корабль, с ним ничего не могло случиться. Капитан Фюрно, верно, давно уже поджидает нас в проливе Кука.

И несмотря на то что «Решение», сильно потрепанное бурей, требовало немедленной починки, они направились в пролив Кука.

Но «Отваги» не оказалось и там.

Кук с помощью Эдидея, который оказался отличным переводчиком, расспрашивал туземцев, не видали ли они здесь несколько дней назад «другого плавучего острова с белыми крыльями».

— Не видали, — отвечали новозеландцы.

Куку оставалось только одно — ждать. Он не сомневался, что капитан Фюрно догадается зайти в пролив Кука, если, конечно, «Отвага» еще способна держаться на воде.

А пока надо было готовиться к трудному плаванию в полярные моря на поиски Южного материка. Приближалось лето, и Кук хотел во что бы то ни стало использовать его для того, чтобы проникнуть как можно дальше на юг. Он ни на минуту не забывал, что открытие Южного материка — главная цель его путешествия.

Застучали топоры, завизжали пилы. Плотники и корабельных дел мастера принялись за починку судна. Но важнее всего было запастись съестными припасами, так как фрукты, купленные на острове Тонгатабу, были уже съедены, а буря уничтожила почти весь хлебный запас: более пятнадцати тонн морских сухарей подмокло и подгнило.

Новозеландцы на этот раз встретили мореплавателей как старых друзей и навезли гору рыбы. На берегу начался оживленный торг. Целый улов большой сети отдавался за один топор. За один гвоздь можно было купить два-три пуда рыбы. Весь пролив был запружен сетями, на каждом прибрежном камне сидел новозеландец с удочкой в руках — все это ловилось для белых пришельцев.

Но прошла неделя, и у островитян старые рыбные запасы иссякли, а новых не хватало. Моряки напрасно бродили по берегу со своими драгоценными гвоздями. Им удавалось достать не больше пяти-шести корзин рыбы в день. Новозеландцы тоже пришли в отчаяние: нелегко стало им добывать железные вещи.

В одно прекрасное утро оказалось, что из прибрежных деревень исчезли все мужчины, способные носить оружие. На расспросы Кука оставшиеся женщины и дети отвечали:

— Они ушли на войну.

— Кто же теперь будет ловить рыбу?! — закричал Кук. — Я еще не засолил половину той рыбы, которая мне нужна для того, чтобы отправиться в путь. Ведь нам, может быть, придется несколько месяцев не видеть никакой земли. Неужели они не могли отложить свою войну до нашего отъезда?

Три дня о воинах не было ни слуху ни духу. Но на четвертый день они на пятидесяти пирогах вплыли в пролив. С копий победителей еще стекала кровь, еще дымились их раны. Вожди держали палки, на которые были насажены сердца побежденных, а пироги их были загружены рыбой — награбленной рыбой,