все стереотипы. Яркие цвета, микшированные принты (цветы и полосы, кто мог решиться на такое в то время?), сочетания шелка и кожи.
Джанни предложил Джиромбелли создать новую коллекцию под названием Complice («Компличе»), то есть «Объединение», где можно было бы поэкспериментировать с кожей, его любимым материалом. Именно необычными сочетаниями с кожей он обожал бросать вызов традициям. Обе дамы, предприимчивые и умные, с готовностью приняли предложение, и новая марка была создана.
Наступил момент, когда не было смысла дожидаться рождения линии, полностью принадлежавшей только Версаче. Чем больший успех имели марки, созданные по его эскизам, тем яснее становилось не только нам, но и его заказчикам, что уже само по себе воображение Джанни имеет высокую цену.
Я приступил к разработке проекта фирмы Gianni Versace на свой лад, взявшись за дело так, как я это понимал. Моя задумка оказалась жизнеспособной, и время это показало, но тогда я, конечно, не мог этого знать. Вспоминая все это сейчас, я понимаю, что мы были первопроходцами и времени на долгие размышления не имели, потому что тогда перед нами стояла одна задача: поймать момент. Момент брожения, наполнивший собой время, но еще и момент драгоценного безрассудства первопроходцев.
Только такой, как я, только что приехавший из Реджо-Калабрии, мог организовать предприятие столь неслыханным способом. Может, я и был наивен, но смотрел на все новым, незамыленным взглядом. Изучение рынка и торговых сетей пошло мне на пользу. Я с сожалением наблюдал за Вальтером Альбини. Его путь наглядно демонстрировал, что человек огромного таланта и творческого запала без организационной, финансовой и коммерческой поддержки не справляется с трудной задачей создания собственного бизнеса.
В качестве начального капитала фирмы Gianni Versace Spa мы вложили сумму, которая сейчас просто смешит: двадцать миллионов лир, то есть десять тысяч теперешних евро. Мы держались на плаву благодаря выручкам от многочисленных консультаций. Расположились мы на виа делла Спига.
Я разработал систему внутренних связей, которая помогала лучше использовать творческий потенциал моего брата и позволяла нам расти и не надрываться при этом.
Мы создали сеть компаний внутри Versace. Коммерческая функция была поручена GiVi Moda, организации, которая занималась продажей эксклюзивов и коллекций Джанни: шестьдесят процентов с продаж получали мы, остальные сорок делили между собой две фирмы, с которыми мы работали, то есть Zamasport («Дзамаспорт») и Genny. Еще два общества, Alias (куда входили Греппи из «Дзамаспорта» [32]) и GG&G (куда входили мы, Джиджи Монти и Джиромбелли), отвечали за продукцию. В этот период Джиджи Монти рядом с Джанни играл очень важную роль. Джиджи был настоящим коммерсантом высокой пробы.
Мне приходит на ум, что с конца 1979-го до начала 1980 года, когда мы открыли демонстрационный зал на виа делла Спига, как раз и был тот случай, когда мог возникнуть итальянский полюс моды, ее высшая точка. К нам мог бы присоединиться Монти, со временем ставший владельцем Basile, вместе с партнерами Тозитти и Ферранте [33], и я бы уговорил еще Марио Бандьеру, владельца бренда Les Copains. Но этот проект заблокировал Джиджи Монти, захотевший сам стать стилистом у Basile и занявший пост, предназначенный для Джанни. Это положило конец нашему союзу с «ФТМ». После разрыва с «ФТМ» я пригласил к нам Клаудио Лути, ныне президента Kartell [34], моего бывшего армейского товарища, тоже специалиста по торговому праву, который с самого начала стал нашим консультантом. Он проработал в фирме до конца 1988 года.
У Паоло Греппи, владельца «Дзамаспорта», была фабрика в Новаре, где через несколько лет стали выпускать работы Ромео Джильи и Гуччи. В конце 1978 года я попросил Франко Бельди, владельца здания «Дзамаспорта», построить зал еще на двести квадратных метров только для Джанни Версаче и разместить его на территории напротив. Бельди посмотрел на меня с удивлением и сказал:
– Это рискованно.
– А я хочу попытаться, – ответил я.
Как и многие итальянцы, я хорошо помню, где находился 16 марта 1978 года, в день похищения Альдо Моро и убийства людей из его эскорта [35]. Я был в Милане, на виа делла Спига, мы пили кофе с Адриано Донати, правой рукой инженера Тонини, главой строительной фирмы SICE, предприятия, которое курировало наше строительство. Кто знает, о чем шла у нас речь, может, о ценах на мрамор и светлый камень для отделки бутика или демонстрационного зала. Я, по привычке, много шутил, мне всегда становится весело, когда речь заходит о строительных материалах. И дело было не в ценах, просто такие дискуссии были частью драгоценного опыта: видеть, как развиваются наши проекты, будь то дома, магазины или фирмы. Мне вообще нравится наблюдать, как строится жизнь.
Тогда виа делла Спига была той стройплощадкой, на которой поднимался наш бренд «сделано в Италии».
Эта длинная и узкая улица, которая еще сужается на несколько метров сразу за серединой, похожа на поток, несущийся с Корсо Венеция на виа Мандзони. У нее вековая история, и свое название она получила от средневекового «контрада делла Спига» («Хлебная улица»). На ней издавна располагались лавки ремесленников и торговцев.
В шестидесятые годы на ней стали появляться магазины одежды и художественные галереи, но исконные, «нормальные» лавки долго не сдавали позиций. Сегодня их уже не осталось.
А тогда на виа делла Спига располагалась лавка торговца фруктами, которого из-за рыжей бороды прозвали Гарибальди, лавки сапожника, бакалейщика, мясника. В тот день, сидя в баре на углу улицы Сант’Андреа, я получил известие о похищении Альдо Моро. Я тогда был с головой погружен в приготовления к ключевому для нас моменту: первому показу коллекции по эскизам Джанни. Показ был назначен на 28 марта 1978 года в Палаццо делла Перманенте на виа Турати.
Похищение нашего теперешнего президента, представителя Христианско-демократической партии, одного из самых мрачных и опасных лидеров десятилетия, и наши полные жизни хлопоты о предстоящем показе, о наборе манекенщиц составляли такой контраст, что меня пробирала дрожь. А ведь нам предстояло очень трудное испытание. И мне вдруг пришли на ум слова, которые написал по этому поводу социолог Франческо Альберони: «За годы свинцового сумрака впервые появился кто-то, кто верил, что солнце снова взойдет. Это были четверо рыцарей моды: герцог Пьяченцы, маркизы Сумираго, графиня из Бергамо и принцы из Калабрии». «Принцами из Калабрии» он назвал нас, «графиней из Бергамо» – Мариуччу Манделли, больше известную как «Криция», «маркизами Сумираго» – Розиту и Оттавио Миссиони, а роль «герцога Пьяченцы», само собой, отвел Джорджо Армани.
В шутливой форме Альберони обозначил суть дела: для индустрии итальянской моды эти годы стали переходными к наступающему Возрождению.
В готовность пришли творческие силы модельеров, стремление к благополучию и к обретению новых символов и новой красоты, а
