На следующий день Коуви приступил к делу — и без всяких тонкостей. Он вел себя неуклюже, грубо, деспотично. Фредерик подозревал, что ему готовится ловушка. Но отступать было поздно. Он сказал:
— Да, сэр, я смогу подсчитывать кипы.
Отныне Фред помечал мелом и пересчитывал кипы хлопка, отправляемые с каждым возом, учитывал вес пшеницы и овса, записывал длинные столбики цифр. И Коуви стал брать своего «счетовода» в город. Среди белых пошла молва о том, что «олдовский мальчишка» умеет читать и писать. До белых хозяев доносились и другие слухи — смутные обрывки забавной «болтовни черномазых». Но было во всем этом и нечто тревожащее. В наше время держи ухо востро! Ведь появился же Нат Тернер! И при этой мысли волосы у плантаторов вставали дыбом, словно от порыва леденящего ветра.
Срок службы Фредерика у Эдуарда Коуви истекал в первый день рождества 1834 года. Объездчик рабов отвез его на плантацию капитана Олда. Юноша вернулся в хорошем состоянии, но капитан встретил их обоих с кислой миной. Разговоры дошли и до его ушей, и он был уже предупрежден, что от этого невольника следует избавиться. Ведь недаром говорят: «Одна паршивая овца испортит все стадо». Капитан Олд не решался игнорировать советы своих всесильных соседей. Он владел куда меньшим числом невольников, чем они. Однако капитану не хотелось продавать этого юнца, пока нельзя будет взять за него полную цену, как за взрослого работника. Поэтому он договорился сдать мальчишку в услужение беспечному мистеру Уильяму Фрилэнду, который жил на красивой старой ферме в четырех милях от Сент-Микэлса.
Коуви гнал коня с бешеной скоростью, возвращаясь по грунтовой дороге от Олда. Он был в прескверном расположении духа. В этот же вечер он избил одного слабоумного негра до бесчувствия. Потом ворвался в дом и, не раздеваясь, грохнулся поперек постели. Люси не смела к нему подступиться, а Кэролайн не хотела.
Возвращение Фредерика на плантацию Олдов было настоящим событием для всех рабов. Малыши взирали на него круглыми от любопытства глазами, старики рассказывали ему о его бабке. Оказалось, что некоторые знали и его мать, другие вспоминали, как они с Фредом ели из одной кормушки под неусыпным надзором «тетки Кэти». Фредерик пришел как раз на рождество, и они могли угощать его вволю. Он видел выражение их лиц, ощущал их теплоту и радость. Впервые он заметил, что ему улыбнулась девушка. Хорошо жить на свете!
Ранним утром 1 января он отправился из Сент-Микэлса на плантацию Фрилэндов. Фредерику выдали новую одежду: брюки, куртку из реденького домотканого холста и даже пару тяжелых башмаков. Капитану Олду вовсе не хотелось, чтобы его раб, представ перед «аристократами» в неприглядном виде, опозорил своего владельца. Фрилэнды не были богаты, однако они принадлежали к числу первых семейств Мэриленда.
Фредерик знал, что жизнь его станет теперь легче.
Однако, бодро шагая в это утро по дороге, он спешил вовсе не потому, что думал найти в поместье Фриландов более зеленую траву и более тенистые деревья. Он шел и посвистывал, но вовсе не потому, что будет спать на кровати, а не на полу, и не потому, что пища его станет вкуснее и обильнее. Может быть, ему даже выдадут рубашку. Не в этом суть. Пара сильных коричневых ног несла его на плантацию Фрилэндов, но мыслями и душой Фредерик уносился гораздо дальше.
Обувь свою он держал в руке. Еще, может быть, понадобятся эти добротные, крепкие башмаки! Они помогут ему идти по острым камням, болотам, полям, пробираться сквозь колючие заросли. «Натрешь подошвы перцем, и собаки не найдут твой след!» Фредерик с удовольствием взбивал босыми ногами мягкий сухой песок. Он шагал энергично, оставляя глубокие следы на земле.
Ему встретился старик на возу, запряженном мулом.
— Куда идешь, паренек? — спросил старик.
— Ухожу я в далекий путь! — это прозвучало как песня.
Старик пристально всмотрелся в лицо Фредерика. Почти уже слепой, он знал, что дни его сочтены. Но ему хотелось увидеть лицо человека, произнесшего такие слова.
— Что ты сказал, паренек? — настойчиво переспросил он.
— Хозяин посылает меня на плантацию мистера Фрилэнда, — пояснил Фредерик.
— О! — старик ждал, что он скажет дальше.
Фредерик понизил голос, хотя вокруг не было ни души.
— А плантация у самого залива.
Старик дышал со свистом; казалось, воздух проходит сквозь сухой тростник.
— Благослови тебя бог! — И он двинулся дальше, погоняя своего мула.
Несколько часов спустя Эмилия обогнала того же самого старика. Она вызвалась съездить в город и сделать некоторые покупки для дома. Когда Коуви огрызнулся: все мужчины заняты, — она бодро заявила, что умеет править сама.
— Я ведь всегда покупала для Тома все, что нужно было, — напомнила Эмилия.
Коуви нахмурился. Он не любил упрямых и самостоятельных женщин.
Эмилия уговаривала сестру тоже прокатиться: прогулка будет на пользу. Но бедняжка Люси только сжалась еще больше и отрицательно покачала головой.
Дело в том, что Эмилия надеялась получить письмо на городской почте. А кроме того, ей надо было отправить свое письмо. Она опять написала двоюродному брату Тома, Джеку, жившему в Вашингтоне.
Том страшно скучал по Джеку, когда тот уехал из дома. В юности они вместе стреляли белок и кроликов, но Джек так и не пристрастился к землепашеству. Он всегда был немного шалым парнем. Джек и Тома уговаривал бросить ферму, покинуть горы. Но Том упорно стоял на своем — и вот он в могиле. Эмилии говорили, что она должна смириться, такова, мол, «божья воля».
Когда Эмилию стали одолевать сомнения на сей счет, она написала Джеку. «Почему умер Том?» — спрашивала она. И этот вопрос потянул за собой другие, множество других. Лист за листом покрывался ее размашистым почерком. Никогда еще не доводилось Эмилии писать таких длинных писем.
Джек ответил сразу. Но это было только начало их переписки. Он посылал ей газеты и книги. По мере того как Эмилия читала и перечитывала все это, изумление ее росло.
И теперь она подумывала уехать в Вашингтон. Поглощенная этими размышлениями, она проехала мимо старика на возу, запряженном мулом, не обратив на него внимания.
Да и старик не стал всматриваться, кто там едет. Его мул вежливо уступил Эмилии дорогу.
ГЛАВА 4
ФРЕДЕРИК ЗАХОДИТ В ТУПИК
Уильям Фрилэнд, владелец поместья Фрилэндов, лишь чуть-чуть натянул поводья, проезжая между массивными каменными колоннами. Хорошо побыть одному, чтобы выветрились из головы все воспоминания о Тилмэнах и о девичьем смехе Делии тоже. Он был рад, что рождество кончилось. Теперь его оставят в покое.
