В начале 70-х годов были созданы фортепианный квинтет ля мажор, квартет фа минор и два квартета ля минор. Первый квартет, ля минор, не удался. Дворжак его потом переделывал, но так и не закончил. А второй квартет, ля минор (седьмой по счету), вошел в историю чешской камерной музыки как первое отечественное произведение этого жанра, появившееся в печати. Он был издан пражским издателем Эмануэлем Старым в 1875 году, с посвящением Людевиту Прохазке в благодарность за добрые слова о композициях Дворжака, впервые появившиеся в прессе, и за организацию первого исполнения сочинений композитора. Кроме того, квартет этот был первым произведением Дворжака, которое подверглось тщательному разбору. Сделал это на страницах «Далибора» молодой Зденек Фибих.
Закончив «Упрямцев», всю первую половину 1875 года Дворжак работал над камерными сочинениями. Сперва это был соль-мажорный струнный квинтет. Под девизом «Своему народу» Дворжак послал его на конкурс камерных произведений, проводимый «Умелецкой беседой», и получил первую премию — пять дукатов. Потом последовали фортепианное трио си-бемоль мажор и квартет ре мажор. К этому же времени относятся Серенада ми мажор для струнного оркестра, которая до наших дней остается одним из популярнейших сочинений Дворжака, и первая часть «Моравских дуэтов».
К возникновению этих дуэтов, по свежести и красоте выделяющихся, пожалуй, из всего вокального наследия Дворжака, имели непосредственное отношение супруги Нефф. С 1873 года, поступив к ним работать домашним учителем музыки, Дворжак регулярно в определенные дни посещал их дом. Обычно он приходил по вечерам. Час занимался с детьми у фортепиано. Затем хлебосольные хозяева приглашали его к вечернему столу. Нередко здесь бывали еще кое-какие гости. В частности, у Неффов Дворжак познакомился с молодым Леошем Яначком, учившимся тогда в Органной школе. После ужина начиналось музицирование.
Ян Нефф, успешно руководивший делами своей торговой фирмы, досуги отдавал литературе и музыке. Он отлично пел и с момента создания «Глагола Пражского» был его активным членом. Жена Мария, образованная, интеллигентная женщина, была под стать ему. Она тоже увлекалась музыкой и старалась привить эту страсть детям. У Неффов постоянно звучали народные песни, романсы, дуэты.
С появлением в их доме Дворжака домашнее музицирование превратилось в настоящие концерты, послушать которые приходили друзья и знакомые Неффа. Дворжак аккомпанировал у рояля или играл на скрипке, а хозяева пели. Больше всего им нравилось петь дуэтом, поэтому, естественно, в основном звучали сочинения Мендельсона и Шумана. Яну Неффу, уроженцу Моравии, очень хотелось пополнить репертуар родными мелодиями, и он обратился как-то к Дворжаку с просьбой обработать какие-нибудь чешские или моравские народные песни для двух голосов. Дворжак не мог отказать Неффу, выручавшему его в трудную минуту деньгами, и взял домой предложенный ему сборник моравских песен и напевов Франтишка Сушила. Однако через несколько дней он пришел и в своей несколько грубоватой манере решительно заявил:
— Я не буду этого делать. Если хотите, я напишу дуэты по своему вкусу, а к этим песням вторые голоса писать не буду!
Неффы не возражали. Показали тексты, которые им больше всего нравились, и стали ждать. Очень скоро Дворжак принес им три дуэта (op. 20), написанных, с ориентацией на голоса заказчиков, для сопрано и тенора. Это были великолепные по свежести гармонии дуэты с типичным для Дворжака красочным, но мягким аккомпанементом. Ян Нефф был в восторге и попросил написать еще для двух женских голосов, так как часто его жена пела вдвоем с Марией Блажковой, воспитательницей их детей.
Дворжак уже работал над пятой симфонией и начал писать оперу «Ванда», но все же выкроил время и сочинил вторую тетрадь «Моравских дуэтов» (op. 29) для сопрано. Пять дуэтов за пять дней. Мелодии рождались легко, такт за тактом, словно кто-то их напевал ему. Дворжак был так доволен, что затем, уже без вмешательства Неффа, по собственному побуждению, написал еще и третий, самый большой цикл (op. 32), включавший десять дуэтов.
Получив столь порадовавшие их сочинения, Неффы задумали устроить большой музыкальный праздник и начали разучивать дуэты. Очень скоро они поняли, что все написанное для них Дворжаком далеко не пустячок и не может оставаться только в рамках домашнего музицирования. Зная материальное положение Дворжака, Ян Нефф предложил на свой счет издать его дуэты с условием, что половина тиража будет его собственностью, а половину он вручит автору в полное распоряжение. К тому времени у Дворжака было напечатано только шесть песен на тексты Краледворской рукописи, и поэтому неожиданная возможность получить еще одну печатную тетрадку своих сочинений его несказанно обрадовала.
В первое издание «Моравских дуэтов», сделанное тем же Эмануэлем Старым, вошло тринадцать песен: пять из второй тетради и восемь из третьей. Там стояло посвящение Яну и Марии Нефф, а внизу было обозначено: издание собственное. Под такой скромной надписью скрывался великодушный поступок Яна Неффа, сохранявшего за Дворжаком право на дальнейшие издания.
Получив свою часть тиража, Ян Нефф распорядился несколько экземпляров одеть в роскошные переплеты и без ведома Дворжака, написав сопроводительные письма от его имени и подделав его подпись (в чем помогла Мария Блажкова), отправил эти экземпляры Брамсу, Ганслику и другим влиятельным музыкальным деятелям.
Легко представить себе, как в душе все веселились, когда несколько дней спустя недоумевающий Дворжак рассказывал им, что получил письмо от Ганслика, в котором тот благодарил его за письмо, а он ведь ему ничего не писал.
Разумеется, Нефф не признался в своей подделке. Он пожимал плечами, делал вид, что тоже недоумевает и строго поглядывал на жену и гувернантку, готовых прыснуть от смеха. Благородного Неффа не мучали угрызения совести. Помыслы его были чисты, и руководили им самые лучшие побуждения. Оставляя Дворжака в полном неведении, он ждал ощутимых результатов предпринятых им шагов.
Роль Неффа в жизни и творчестве Дворжака далеко не исчерпывается этим. Страстный славянофил (на здании его торговой фирмы не было недостатка в русских и польских надписях — и это в период австрийского господства!), он постоянно собирал вокруг себя ученых и артистов славянского происхождения. Знаменитый ботаник профессор Ладислав Челяковский, путешественник Йозеф Корженский, литераторы, специалисты по польской культуре, руссисты, наконец, протоиерей русского православного храма в Праге Апраксин были частыми его гостями. В доме у Неффа велись беседы о древности и богатстве славянской культуры, обсуждались новые сочинения Тургенева, Некрасова, избранных в 1876 году членами «Умелецкой беседы», переводы Пушкина, Жуковского, Гоголя; наряду с чешскими, пелись русские народные песни, украинские думки.
