Подойдя к воротам, я увидел там ротного, который что-то показывал водиле с тягача.
— Что, не влазит в ворота? — спросил я ротного.
— А, это ты Бережной? Да, подкрылками цепляет.
— Ну так пусть протаранит одну сторону, лопата у него вон какая, можно горы таранить.
— Да, наверное, придется так и сделать.
— Что за санитарные вертушки мелькают, товарищ старший лейтенант? — спросил я ротного.
— Десантура в горах, сегодня утром их туда забросили.
— Достается, наверное, ребятам в голубых беретах?
— Да уж, несладко им сейчас. Нас наверно на блок поставят с той стороны гор. Если ДШБ духов из ущелья выбьет, нам придется их встречать внизу.
— Черт, там десантуру молотят, а мы тут говно хороним, — я сплюнул загустевшую как кисель слюну.
— И это тоже кому-то делать надо, и ни чего с этим не поделаешь, — ответил ротный.
К нам подошел водила с тягача, это был парнишка литовец, звали его Витаутас.
— Ну, что будем делать, командир? — спросил он.
— Таранить какую-нибудь из сторон, выбирай любую.
— Нет проблем, таранить, так таранить, — ответил спокойно Витаутас и пошел в тягач.
Мы отошли в сторону и приготовились наблюдать за тягачом.
— Как думаешь, с первого раза протаранит? — спросил ротный.
— Да запросто, — ответил я, и добавил, — тягач это тот же танк, только без башни.
Тягач развернулся, опустил лопату, отъехал назад метров сто, и с разгона шарахнул по краю стены. Поднялась пыль, посыпались глиняные кирпичи, и ворота стали на пару метров шире. Тягач въехал во двор кишлака и поехал к колодцу.
Я посмотрел на ротного и спросил:
— Товарищ старший лейтенант, а может, не будем жечь трупы? Закопаем их поглубже, и все, чего зря соляру палить, а то этот запах жареного мяса опять, я когда-нибудь сойду с ума от этого запаха.
— Ты думаешь, для меня это удовольствие? Я и так уже шашлыки до конца жизни жрать не смогу. Ладно, пойду скажу, чтоб не жгли. А замполиту надо доложить, что сожгли. Это же его идея, лично мне все это, как серпом по яйцам.
Ротный пошел к тягачу, а я побрел на свой БТР, там народу и так хватает и без меня управятся, я лучше с Туркменом посижу.
Запрыгнув в люк БТРа, я увидел там Хасана.
— Хасан, а ты чего здесь делаешь?
— Сижу вот, косяк забиваю. Жду, когда ты придешь, и мы курнем с тобой.
Туркмен вот, тоже захотел раскумариться.
— А как же виноград, а, Туркмен? Ты ж с виноградом хотел, — сказал я глядя на Туркмена.
— Да какой там виноград. Я ходил в кишлак и насмотрелся там винограда.
— А ты что, ходил к колодцу?
— Да, сидеть надоело, и решил сходить посмотреть.
— Ну и как тебе пейзаж?
— Уж лучше б я здесь сидел.
Хасан прикурил косяк и подсел к нам.
— Слушай, Хасан, как тебе лезет этот чарс? — спросил я Хасана.
— А тебе?
— Дак ты же постоянно рядом, и постоянно с косяком, куда ж тут денешься.
— А ты не кури, — сказал Хасан и передал косяк Туркмену.
— Я б не курил, да вот неохота смотреть трезвыми глазами на твою обдолбленную рожу.
— Ну, тогда кури и молчи.
— Там еще что-нибудь осталось из того, что Серега нам дал?
— Есть, на три косяка где-то.
— Хасан, если б у тебя был мешок чарса, ты бы сел, и за пять минут выкурил бы весь мешок?
— А ты дай мне мешок чарса, и увидишь.
— А что толку? Ты его один хрен за раз весь скуришь, а что не скуришь, сожрешь.
Пока мы болтали, Туркмен сидел и курил, слушая нас.
— Туркмен, ты что там прибился? Давай сюда косяк, — я забрал у него косяк и докурил его сам.
— Э, вы что это ребята, а где косяк? — очнулся Хасан.
— Туркмен скурил, мне только пятка досталась, — сказал я Хасану.
— Что, еще забивать, что ли?!
— Мне хватит, — сказал я.
— Мне тоже, — сказал Туркмен.
— Да пошли вы-, я тогда сам себе забью, — Хасан достал сигарету и стал потрошить.
— Хасан, ты когда план начал курить? — Спросил я.
— Еще до того как родился.
— А ты Туркмен?
— После того как родился.
— Ну а я тогда во время родов.
— Мужики! — воскликнул Хасан. — Приезжайте ко мне после дембеля, я вам мешок плана дам, там, где я живу, его растет навалом.
— Нашел чем удивить, — сказал спокойно я, — приезжайте ко мне в Алма-Ату, поедем к моему корешу, он в Чу живет, я вам вагон этой дряни накошу. Слышали наверно про Чуйскую долину? Хасан прикурил косяк, и сказал затягиваясь.
— У нас в Таджикистане план лучше.
— Хрен тебе, самый хороший план на Чуйской долине.
— Самый хороший план, это афганский чарс, — сказал Туркмен, и взял косяк у Хасана из рук.
— Туркмен, только не увлекайся, здесь я еще сижу, — сказал я шепотом Туркмену.
Туркмен протянул мне косяк со словами:
— На, Юрик, а то опять скажешь, что я все скурил.
Тут соскочил Хасан, и, ударившись головой о затвор пулемета, сел обратно, схватившись за голову.
— Хасан, ты хотел что-то сказать? — спросил я, и затянулся пару раз.
— Да… да… дай сюда косяк! Вы оху…ли оба, я себе забил, а тут уже х…й ночевал, а кто-то вроде не хотел больше.
Хасан забрал у меня косяк и начал курить, глядя на нас по очереди, то на меня, то на Туркмена.
— Ну че уставились, хрен вам, вы свое выкурили, — сказал он.
Мы с Туркменом посмотрели друг на друга и оба «раскололись». Не помню, сколько я угарал, наверное, минут пять. Туркмен от хохота вообще вылез на броню, а Хасан сидел, и с деловым видом докуривал косяк.
— Э-э-э, наши возвращаются, — крикнул сверху Туркмен.
Я сел в командирское сидение, а Хасан запрыгнул за руль.
— Я поеду, — сказал он заплетающимся языком.
— Ты смотри, не заедь куда-нибудь.
— Не ссы, Маруся! — крикнул Хасан и запустил движки.
— Ты подожди ехать, пацаны еще не запрыгнули.
Тут в люк заглянул Туркмен.
— Эй, вы чего там?
— Тут все занято, так что сиди на броне, — сказал я Туркмену.
— Ты Юра смотри за Хасаном, а то он опять, куда-нибудь заедет.
Хасан вытолкнул рукой голову Туркмена из люка.
— Да не надо меня учить, вы еще под стол пешком ходили, когда я первый раз за руль сел.
— За руль чего, ишака? — подколол я Хасана. — У моего деда был УАЗик военного образца, я на нем по пескам рассекал.
— А-а-а, ну тогда понятно, тогда поехали, раз такое дело.
Я стукнул автоматом по броне и крикнул:
— Наверху все?
— Да, да, все нормально, — раздался голос сверху.
— Хасан, ну давай трогай, машина ротного уже отъехала. Или ты забыл, как трогаться? Стремена в бока и кнутом по жопе, а когда остановиться надо, потяни за уздечку. Тебя, наверное, так дед учил?
