23 августа 1494 года армия покинула Лион и направилась к Греноблю, где Анне пришлось распрощаться с королем.
Переход через Альпы был совершен без всяких затруднений. Но в Монферра король с ужасом обнаружил, что у него не осталось денег, чтобы продолжать поход. Положение тем более неприятное, что до цели было еще далеко. «Можно себе представить, — писал Ф. де Коммин, очевидец тех событий, — каким могло стать начало войны, если бы Господь не взял это дело в свои руки». К счастью. Карл соблазнил какую-то местную маркизу. Он поведал ей о свалившихся на него трудностях, и восхитительная Бланш де Монферра без колебаний отдала ему свои драгоценности, чтобы он мог заложить их. Об этом жесте, внушенном искренней любовью, поведал Брантом.
«…Тем не менее, у короля было немало других причин любить эту женщину, которая постаралась помочь всем, чем могла, одолжила ему все свои драгоценности и украшения для того, чтобы он заложил их, где пожелает, и это можно назвать великим одолжением, ведь мы знаем, как любят женщины украшать себя драгоценными камнями, кольцами, ожерельями и как предпочитают скорее поступиться тем, что составляет их честь и славу, нежели расстаться со всеми этими богатствами. Я говорю, разумеется, о некоторых, а не обо всех. Да, одолжение этой дамы велико, потому что без этого жеста учтивости король бы просто осрамился и должен был вернуться с полдороги, не завершив из-за отсутствия денег начатое предприятие, что выглядело бы еще хуже, чем когда епископ Франции отправился на Трентский собор без денег и без знания латинского языка…»
Под драгоценности маркизы де Монферра банк выдал Карлу VIII ссуду в 12 тысяч дукатов, после чего армия снова двинулась в путь по направлению к Турину и Асти. Там французов приветствовал Людовик Сфорца и его супруга Беатриче.
Зная о чувственных наклонностях короля Франции, Мавр встретил его в окружении не только дам, входящих в свиту герцогини, но и тех, которые выделялись лишь своей «исключительной красотой» и в чьи обязанности входило «не остаться безучастными в этой дипломатической встрече».
При виде такого скопления очаровательных созданий Карл подумал, что он был не так уж и не прав, отправляясь в Италию. И хотя всех этих прелестниц было числом более трехсот, король решил проявить галантность и принять вызов каждой из оказавшихся перед ним «противниц», что, разумеется, вынуждало еще на некоторое время отложить военную кампанию.
В конце концов армия все-таки двинулась дальше и после нескольких сражений вступила в Неаполь, главную цель похода.
Довольный тем, что не очень затруднительная военная прогулка в конце концов завершилась, Карл VIII принялся всматриваться в неаполитанок. Одна из них предстала перед ним в сильно декольтированном платье, украшенном сверкающим алмазом.
— Здесь все женщины красивы, — заявил он своим солдатам. — Я хочу, чтобы вы сохранили память об этом прекрасном городе.
И действительно, из этого похода французы привезли домой вполне конкретное воспоминание о Неаполе…
АРМИЯ КАРЛА VIII ЗАНОСИТ ВО ФРАНЦИЮ НЕАПОЛИТАНСКУЮ БОЛЕЗНЬ
Всегда ли мы знаем, что привозим с собой из путешествий?
Морис Декабри
На протяжении нескольких недель Карл VIII, казалось, забыл, что привело его в Неаполь. Да и можно ли не поддаться обаянию этого райского места, где восхищение вызывает буквально все: чистое небо, голубое море, мраморные дворцы, бесконечные сады на склонах холмов, наполненные экзотическими цветами, тенистые парки, в которых слышится щебет заморских птиц. Все это возбуждало желание наслаждаться негой жизни.
Карл устраивал празднества, турниры и костюмированные балы, на которых некоторые местные красавицы появлялись в наряде, состоящем лишь из нескольких ниток жемчуга. Кроме того, воспользовавшись теплыми весенними ночами, он дал на открытом воздухе несколько грандиозных банкетов, каждый из которых заканчивался не менее грандиозной оргией. И нередки были случаи, когда под утро охрана находила на лужайках, вокруг неубранных столов сплетенные парочки, свалившиеся там, где их одолел сон.
Следует сказать, что подобные безумства совершались не только в окружении короля; во власти настоящей любовной лихорадки оказалась чуть ли не вся армия. Как сообщает венецианский хронист Сануто, «французов интересовал лишь греховный акт, и женщин они хватали силой, без всякого уважения к личности». Он рассказывает об одном безутешном отце, чья шестнадцатилетняя дочь стала жертвой проходившего мимо дома полка. «Король, — пишет Сануто, — вежливо выслушал несчастного и посочувствовал, но ничего для него не сделал. Сам же Карл VIII в тот момент наслаждался обществом насельниц монастыря Св. Клары, не считая милостей, расточаемых его фавориткой Ла Мельфи и многими прочими женщинами, которых к нему приводили его люди…»
Понятно, что в этих условиях у короля совершенно не хватало времени на государственные дела и даже на личную переписку. Вот почему так печалилась в своем большом лионском замке Анна Бретонская. Печалилась, потому что не было писем от короля, потому что ее терзала мысль о его изменах со всеми попадавшими на глаза итальянками, потому что приходилось спать одной.
А между тем молодая королева от природы имела пылкий темперамент, и одиночество подвергало ее нервную систему сильнейшему испытанию. Однако все, как один, историки уверяют, что она хранила достойную подражания верность своему супругу.
В то время как Карл VIII погрязал в разврате, бедняжка тратила время на чтение толстенных религиозных книг, переписывала в свой часослов некоторые молитвы, предназначенные для ныне отсутствующих, или молилась в часовне замка. Иногда, когда становилось особенно тоскливо, королева отправлялась погостить к Анне де Боже, которая всегда хорошо ее принимала, несмотря на сильнейшее беспокойство, причиненное ей этим безумным итальянским походом. Но молодая королева, надо признать, не проявляла особого интереса к политическим новостям; в Мулэн она приезжала только для того, чтобы вести бесконечные разговоры о своем ветреном супруге, которого ей теперь приходилось любить «платонической любовью».
* * *
Время от времени она посылала Карлу нежное письмо, в котором умоляла его вернуться во Францию.
В апреле 1495 года, под давлением Анны де Боже, она написала ему в более категоричном тоне: «Пора возвращаться в королевство, потому что ваше отсутствие оплакивает народ, а вместе с ним и я».
Карл VIII получил этот взволнованный призыв в тот самый момент, когда устраивал великолепный праздник в честь Леоноры, очередной своей фаворитки, и, стало быть, не испытывал ни малейшего желания вернуться во Францию. К тому же свой поход он считал далеко не оконченным. Согласно его замыслам Неаполь был лишь одним из этапов на пути в Константинополь.
— Наша цель пока еще не достигнута, — часто повторял он. — Мы должны добраться до неверных и во имя Господне сразиться с ними.
Но если он и мечтал о захвате турецкой столицы, то не столько ради титула короля Константинопольского, сколько ради того, чтобы завладеть гаремом султана Баязета, о многочисленности которого был очень наслышан. Он уже представлял себя в окружении юных благоухающих негритянок, остриженных наголо берберок и славящихся атласной кожей женщин Кавказа…
* * *
Ночной праздник в честь Леоноры был великолепен. В десять часов вечера, под деревьями ярко освещенного парка, за банкетным столом собрались две сотни гостей. Редкие, сдобренные пряностями блюда разносились в золоченой утвари необыкновенной красоты неаполитанками, одетыми в юбки с разрезом до пояса, сквозь который при каждом шаге открывалось все то, что не следовало бы демонстрировать во время обеда.
Однако прекрасные ножки очаровательных созданий были далеко не самым поражающим зрелищем этого праздника. Фаворитка Карла восхитила и, более того, потрясла присутствующих, появившись перед ними с обнаженной грудью…
