Я к тому это рассказываю, что вот как жалко людей, а просто и пожалеть нельзя, главное она, Чертова Ступа, завертывает, что никак нельзя человека жалеть и можно только себя самого спасать: кто посильнее, тот и спасается. С булочкой случай был еще прошлый год, когда были так наивны мы, что жалели, а нынешнюю зиму вот целая семья Ивана Михайловича Журавлева замерзла, и ни одной щепочки дров не принесли и корочки хлеба.
Начинается все это, я так думаю, если взять план самый большой в разделении целого: человеческое дело выделяется из общего мирового как самостоятельное, глаз, обращенный к нему, ранее обертывался к человеку в поисках небесного в человеке и находил это, а теперь разведка идет в человеческом, только человеческом, и первое разделение приводит ко второму разделению, в самом человеческом. На почве этого разделения показывается социальная вошь с теорией классовой борьбы, которая приводит к гражданской войне, и эта война порождает уж в конечном итоге физическую вошь, поедающую тело обездушенного человека.
То же если и стать на сторону тех больных, которым человечество поднесло булочку: ненависть к этому человечеству стала у них постоянным состоянием и как бы питанием души обиженной, и вдруг за булочку мир…
14 Марта. Первый наш день.
В блеске, в славе стало солнце и засияло морозно-весеннее лучезарное утро… итак, братья, любовь сказывается только в деле: дело — это слово любви. Любовь молчалива и разговаривает только делом.
В лекторском бюро: адвокаты говорили о литературе в связи с экономикой: — вчера говорили слепые о свете чрезвычайно умно.
16 Марта. Вчера я лег «отдохнуть» после обеда, и в тот момент, когда засыпал, меня позвали явственно и очень радостно: «Миша!» Я сразу очнулся и сначала подумал, что мамин это обычный встречно-радостный голос, но Саша, и Коля, и Лидя могли так же позвать меня, какой-то соединенно-родственный солнечно-радостный зов. Главное, что так отчетливо и живо: «Миша!» позвали покойники.
Я не думаю, что это меня «туда» зовут, и, вероятно, в психологии есть точное объяснение этим зовам (какая-нибудь звуковая галлюцинация), но все-таки… мы же ничего не знаем о их загробном существовании.
Вчера слышал, что будто бы в Германии совершился монархический переворот.
Ходили с Левой и доктором к Королю: настоящий король, и подданные его коммунисты (письма: «друх»).
17 Марта. Сегодня туман не дал полюбоваться весенним солнечно-морозным утром, как хороши теперь эти заморозки утренние и вечерние, чувствуешь себя легко, как летом на крайнем севере.
Читал дневник Шингарева, остается цельное впечатление о хорошем человеке русском и завязывается даже зернышко веры в будущее.
Малышев неглупо сказал о Левином отрицании Бога («всё из пыски»): «Мы начинали с Бога, а кончили неверием, а он начнет с отрицания и потом придет к Богу».
Рабочая коллегия поставила вопрос «о пригодности Пришвина для преподавания литературы». Сегодня в испытательной комиссии будет разбираться мое заявление по этому поводу (сущность вопроса: Писарев хочет отстоять принцип чиновника от всяких случайностей).
В газете напечатано о перевороте в Германии. Публика говорит: «Этого и нужно было ожидать».
Мих. Мих. Синельников покупает «фарфор, бронзу, табакерки и пр. старину», трется около дворян: род вши: социальные вши и мыши.
Елецкое житие.
А разве и я, как Шингарев, не чувствовал грядущей гибели России (в свое время), но испытанное отвращение к «социальным вшам», к их пустоте поставило в моей личности всепоглощающий вопрос: найти себе содержание личное, и это личное содержание было в свободе писателя…
18 Марта. Наш союз Рапрос, разыграв трикотаж, приступил к разыгрыванию ботинок, все говорят, что Писарев украл мануфактуру.
По вчерашней истории с хлебом вник в недавнее прошлое с полным разочарованием: ничего не остается хорошего.
В газете напечатано «Монархический переворот в Германии». Обыватели спрашивают: скажутся ли как-нибудь («отразятся» ли…) эти события на нас?
Я себе поставил задачу додуматься, что этот переворот приведет в Германии к монархии или же будет началом гражданской войны, как у нас, в которой меньшевики пойдут со спартаковцами и сотворят разруху?{37} Шейдемановщина — Керенщине, Тирпиц — Корнилову. Условия наши (фронт и аграрн. вопр.) не существуют. С другой стороны — организованные рабочие, 50 % населения. Я склонен думать, что рабочие Терпода свергнут, водворятся спартаковцы, но не знаю, насколько поддерживается выступление монархистов Антантой: может быть, для тех нужна монархия?
Почему умеренные (эволюционные) партии социалистов никогда нигде не могли удержаться у власти? Потому что они действуют в государственных вопросах только, как человек, и государство хотят сделать чисто человеческим. Между тем государство занимается не только человечеством, но и природой животной человека, и кто взялся за государственную власть, должен действовать и как животное, как зверь. Так что по мере «углубления» революции должны в состав власти проникать преступные, звериные элементы, и власть, действуя именем того же человечества, поступает по-зверски. Гуманизм (мечта поставить человеческое дело над государственным) остается в воздухе как апокалиптическое пророчество о льве рядом с ягненком{38}.
Можно теперь сказать так: старая государственная власть была делом зверя во имя Божие, новая власть является делом того же зверя во имя Человека. Насилие над обществом совершается в одинаковой мере, только меняются принципы, имена: на скрижали было написано слово Бог, теперь Человек. Ну, вот какое же все-таки грандиозное дело совершается на земле: перестроить все народные массы лицом к иному богу — это и есть дело социализма, и как это ни странно, а большевизм является государственным элементом социализма.
Между прочим, вспоминая прошлое, как это курьезно сопоставить то чувство негодования, когда узнавал, что вот такого-то мужика большевики, вымогая сознание в своих деньгах для чрезвычайного налога, опускали в прорубь, и когда мужик измучит тебя своей алчностью при менке пиджака на дрова, скажешь: «Ну и хорошо же, что большевик окунул тебя, зверя, в холодную воду».
Потом еще вот что: неверие в Бога, разруха семьи и пр. — в сущности, есть состояние души современного человека и направление его жизни, но так как имена на знаменах другие, — то получается ложь и, главное, не складывается быт; если же все это назовут своими именами, то начнется жизнь правдивая (как Лева говорит, что «всё из пыски»), — которая приведет к истинному Богу.
