— Каково состояние артиллерийских складов Омска, генерал?
Спрашивал самый молодой. Черт знает что, у этих красных не только нет погон, но они и субординации не признают.
Однако вопрос был задан. Генерал рассказывает о своей «благородной миссии», просит учесть это при решении его судьбы.
И снова молодой, смеясь, обещает генералу в награду за сохранение складов вернуть исчезнувшие шубу и шапку.
Только тут Римский-Корсаков сообразил, что с ним разговаривает командарм.
От удивления генерал запнулся и помимо своей воли выдавил:
— Вы командарм? Вы Тухачевский?
Комната наполнилась веселым смехом. Тухачевский смеялся заразительно, как человек, у которого легко на душе, радостно от сознания, что большое, трудное дело так блестяще завершено. Он не был злопамятным, этот удивительный двадцатисемилетний командарм.
— Что делать, что делать! Генералы-то почти все сбежали к белым. Довольствуемся поручиками и капитанами. Представьте, я командарм Тухачевский!
А через несколько дней в том же губернаторском доме, где расположилась ставка Тухачевского, за тем же столом против Михаила Николаевича сидит человек пятидесяти с лишним лет. Это член Реввоенсовета фронта — Павел Карлович Штернберг, известный астроном, профессор, большевик.
Он проездом в Омске. Чуть было не утонул при переправе через подорванный колчаковцами лед Иртыша. А теперь профессор и командарм тихо, задушевно беседуют о литературе, музыке, скрипках. Профессор заинтересован, профессор удивлен, откуда такая начитанность у этого молодого человека, у этого юного командарма. А точность его формулировок, широта обобщений! И когда это он успел?
Михаил Николаевич расспрашивает о Москве, отдыхает в неторопливой беседе. Не часто приходится ему говорить о музыке, Толстом, скрипках.
Прощались тепло и, как оказалось, навсегда. Через несколько месяцев Штернберг умер от воспаления легких.
А еще 29 декабря 1919 года по телеграфу из Москвы передали: «Награждается почетным золотым оружием командующий 5-й армии тов. Михаил Николаевич Тухачевский за личную храбрость, широкую инициативу, энергию, распорядительность и знание дела, проявленные при победоносном шествии доблестной Красной Армии на Восток, завершившемся взятием гор. Омска».
Поезд идет на запад. 5-я армия движется на восток. Поезд увозит командарма в Москву. На Восточном фронте теперь уже обойдутся и без него. Колчак доживает последние дни.
Тухачевский не отходит от окна. Бескрайние сибирские степи, солончаковые, с редкими деревушками, небольшими городками. И всюду следы боев, разрушений, заброшенности. На Урале сиротливо стоят потухшие домны, заводские дворы заросли сугробами.
Поезд подолгу топчется у станционных платформ, как будто набирается сил, чтобы преодолеть еще один перегон. Даже яркое морозное солнце не радует, а глубокие снега не могут запорошить развалин. И на Волге тоже. Сколько же нужно усилий, чтобы возродить к жизни эти опустошенные края?
Тухачевский гонит от себя тяжелые мысли. Поезд уже подходит к Москве. Надолго ли в белокаменную? Нет, конечно, ненадолго. Хотя, может быть, и удастся побывать в театре, посчастливится попасть на концерт…
Но эти минуты отдыха, такого редкого — только небольшая разрядка для натянутых нервов. Его вызвали не для того, чтобы слушать Шаляпина, — на юге идет кровавый бой.
Деникин был теперь надеждой империалистов. Хотя к январю 1920 года эти надежды уже потускнели. Дойти до Орла, прорваться почти под Тулу, откуда в трех переходах Москва, и покатиться назад…
Деникин, его хозяева не могут понять, откуда у большевиков нашлись силы.
Кавказский фронт. Деникинская армия отсиживается за Доном и Манычем. У нее еще достаточно штыков и сабель, чтобы с успехом отражать атаки. Это самая большая группировка белых — 29 тысяч штыков и 25 тысяч сабель.
Но она отрезана от остальных. Войска генерала Слащева, всего 5 тысяч штыков и сабель, бегут в Крым, а на правобережье Украины генерал Шиллинг спешит к Одессе — мало ли чего!
Кавказский фронт растянулся на 400 километров.
Тухачевский был направлен на юг как командующий 13-й армией, но, еще не приняв ее, получил назначение командующего Кавказским фронтом.
В штабе фронта царило разногласие между командующим В. Шориным и Реввоенсоветом 1-й Конной армии. Оно вспыхнуло в результате неудачных попыток выбить так называемую «батайскую пробку». Несколько раз красные части бросались в атаки. По тонкому льду Дона, который здесь никогда не замерзает настолько, чтобы по нему можно было безопасно ходить, нельзя переправить артиллерию, а перед Батайском еще болота. Артиллерия белых взламывала лед, стеной взрывов перекрывала немногие тропы, ведущие к городу. Гибли люди, гибли кони, а Батайск оставался в руках Деникина.
Тухачевский, приняв командование фронтом от Шорина, приостановил напрасные фронтальные атаки. Они не только изматывали и обескровливали красные части, но давали Деникину выигрыш во времени. Деникин производил перегруппировку своих войск, подготавливал силы, приводил в порядок истрепанные полки.
Еще раз империалисты Антанты помогли незадачливому генералу. Помогли в надежде, что он потянет время, а они используют его, чтобы подыскать новые силы, способные бороться против Советов.
Тухачевский широко использовал опыт борьбы с Колчаком. Идея блестящей операции Фрунзе — охват фланга противника с последующим выходом в его тыл — могла быть применена и в обстановке, сложившейся на Кавказском фронте.
Михаил Николаевич решил, что Кавказский фронт должен всеми наличными силами нанести главный удар по основной группировке Деникина — Донской армии и Добровольческому корпусу на тихорецком направлении. То есть наносился фланговый удар, а приказ Тухачевского от 12 февраля 1920 года не оставлял сомнений, что Красная Армия должна будет выйти в тыл Деникину, разбить его, отбросить к Азовскому морю.
Этот план Тухачевский разработал совместно с Орджоникидзе, который был назначен членом РВС Кавказского фронта. Орджоникидзе и Тухачевский учитывали настроение горцев, поднявших восстание в Чечне и Дагестане, равно как и терских казаков, составлявших значительную часть сил Деникина. Казаки уже неохотно подчинялись белому генералу и вовсе не собирались уходить со своих родных земель, от своих куреней. Дезертирство среди казачества приняло для белых размеры катастрофы.
Тухачевский предвидел возможные контрмеры Деникина. Конечно, тот постарается отвлечь красные войска, главную ударную силу Кавказского фронта — 1-ю Конную армию от столь опасного тихорецкого направления. Тухачевский, как всегда, поставил себя на место своего противника и предугадал, что Деникин попробует наступать на Ростов-Дон, Новочеркасск. Таким образом, когда в районе Тихорецкой, а потом под Атаман-Егорлыкской развернулись ожесточенные сражения Конной армии с превосходящими силами белой конницы генерала Павлова и Деникин бросил свою северную группу на Ростов, Тухачевский не снял войска с тихорецкого направления.
