Лозунги и обещания партии были далеки от жизни, от каждодневных забот и трудностей. Однако люди смотрели на эти трудности как на естественные и неизбежные. Никому и в голову не приходило, что они могут быть вызваны самой системой или что система должна быть изменена. В этом отношении не отличался от других и Виктор.
В то время он никогда не слышал об Александре Солженицыне или об Андрее Сахарове. Не знал ничего и о диссидентах. Никогда не читал самиздатовской литературы, не слушал радиопередач из-за рубежа. Он не мог и предположить, чтобы кто-то в Советском Союзе выступил против советской власти, если не считать предателей, продавшихся „темным силам реакции”.
Несмотря на недостатки, скрыть которые было невозможно, на признанные ошибки прошлого, бросающуюся в глаза неэффективность, в целом система как-то работала. Урожай, с трудностями, но собирали. Рабочие в конце-концов получали квартиры. Перед праздниками мясо и даже туалетную бумагу забрасывали в магазины. Танки потоком шли с заводских цехов, и, как Виктор сам писал в сочинении, это были лучшие танки в мире. Кроме того, не следовало забывать, что дела в капиталистических странах обстоят гораздо хуже, да иначе и быть не могло по законам истории.
Но были мысли, сомнения, от которых просто так не отмахнешься.
Нельзя верить всему, что говорит партия. Она ошиблась относительно Сталина, и Хрущев оказался небезгрешен. Немногое в жизни подтверждает правоту ее слов. Люди не могут быть равны. Все мы отличаемся друг от друга, и невозможно сотворить всех одинаковыми. И не будет никогда идеального человека. Это смешно. Рабочие это знают. А взять построение коммунизма. Такими темпами, как у нас, мы не построим его и за сто, и за двести лет. Что-то у нас не так. Я только не знаю, что.
Несмотря на то, что Виктор старался не быть „белой вороной” в среде рабочих, он все же привлек к себе внимание начальства. Заметив его способности к технике и как быстро он схватывает объяснения, начальник цеха сделал его рабочим „на подхвате”, способным заменить любого из отсутствующих, и он освоил множество навыков. Просто потому, что предпочитал любую работу, только бы не слоняться без дела, Виктор всегда охотно брался за поручение. Иногда по субботам, когда не было занятий в ДОСААФ, Виктор присоединялся к своим коллегам и „скидывался” наряду с ними на бутылку-две. Но обычно он не пил на работе и никогда не испытывал потребность опохмелиться.
Как-то утром начальник цеха сказал, что его ждут у директора завода. В кабинете директора были также представитель парткома завода и заместитель директора по кадрам, вероятно работник КГБ. Директор объяснил Беленко, что заводу нужны инженеры, обладающие способностями, какие он, Беленко, показал на работе. Поэтому завод решил послать его в институт на пять лет. Во время учебы он будет получать три четверти своей нынешней зарплаты плюс дополнительно деньги на питание, квартиру и поездки. Поскольку завод имеет важное оборонное значение и учитывая его практику в ДОСААФ, он будет освобожден от военной службы. За это Беленко должен будет после окончания института отработать по крайней мере два года на заводе. Директор просил его не торопясь обдумать предложение. Ответ нужно дать через месяц.
Для любого молодого человека такое предложение было и лестным, и радостным, и Беленко от души поблагодарил директора и обещал подумать. Но в душе он уже ответил — нет. Это болото и оно засосет тебя, и никогда ты из него не выберешься. Да, моя жизнь будет немного лучше, чем у рабочего, но ради чего я буду жить? Здесь, на заводе, мне не к чему стремиться, нечего ждать.
Цель была вне завода — попасть в авиацию осенью и раз в неделю провести несколько часов с Надеждой. По ее поведению в классе никому не могло прийти в голову, что ее и Беленко соединяет еще что-то личное. Но по воскресеньям, когда они ходили на каток, на хоккей, в театр, куда Надежда однажды пригласила его, или просто прогуливались в парке, ошибиться в их близости было трудно.
В конце месяца она отозвала Беленко в сторону перед началом занятий. — „Сегодня ты что-то узнаешь. Не упусти возможность”.
Перед учащимися выступил полковник, прибывший для набора курсантов в Армавирское авиаучилище на Кавказе. В своем выступлении полковник был искренен и деловит. Хрущев верил, что достаточно иметь лишь ракеты, чтобы успешно бороться с вражеской авиацией, и по этой причине демобилизовал тысячи пилотов, которые ушли в гражданку и с годами потеряли боевые профессиональные навыки. Однако американская авиация во Вьетнаме показала, что Хрущев ошибся. Для борьбы с авиацией противника авиация гак же необходима, как ракеты. Сегодня родине нужны тысячи пилотов-перехватчиков, чтобы восстановить советскую мощь в воздухе. Приняты будут только лучшие. Учеба будет продолжительной и тяжелой. Но для тех, кто преодолеет препятствия, откроются неограниченные возможности карьеры и материального благополучия. Им выпадет честь принадлежать к элите советских вооруженных сил. Те, чьи заявления будут отобраны, должны прибыть в июне в Армавир для экзаменов.
Полковник, начальник клуба ДОСААФ, помог Виктору заполнить анкету и написал хвалебную характеристику. Спустя две недели полковник из Армавирского училища сказал Виктору, что его заявление принято, и ему надлежит прибыть в Армавир для сдачи экзаменов.
Захватив три бутылки водки, Виктор пошел на завод № 13 попрощаться с товарищами. Они от души поздравляли его и, покончив с принесенными Виктором бутылками, послали купить еще. Когда он уходил, веселье становилось все более шумным.
Через несколько часов их пьяная радость уступит место унынию. Опять они окажутся в болоте. Жизнь их прошла зря. Что-то здесь не так. Знать бы, что?
Глава третья. ПЕРВЫЙ ШАГ К СВОБОДЕ
В вагоне поезда стоял въевшийся мерзкий запах пьяной блевотины, смешанный с запахами грязной уборной, давно немытых человеческих тел и несвежего белья. Мутные, засиженные мухами окна не открывались. Любое движение на голых полках с высокими прямыми спинками отдавалась болью в теле — сидеть на них долгое время было пыткой. Тем не менее Беленко переносил все это стоически, зная, что поезд увозит его от нищеты и беспросветной жизни.
На пятое утро, очнувшись от дремоты, он увидел, что поезд идет вдоль цветущих окрестностей Армавира. За окном проносились залитые солнцем зеленеющие пшеничные поля, цветущие сады, виноградники. Виктор чувствовал себя как вырвавшийся на свободу узник. Он наслаждался тишиной, чистотой и яркостью красок Армавира. Это был старый провинциальный город с булыжными мостовыми, тенистыми улицами, на которых каким-то чудом сохранились здания, пережившие революцию и войну.
