Очень редко встречались такие мастера, которые передавали свои знания, которые сами учились и учили других.
К такого рода людям относился Курако. Он любил учить и любил учиться у тех, кого учит, потому что мы ему давали теорию, а сам он давал нам практику жизни, практику дела.
Несмотря на совершенно разные силы Василия Петровича Ижевского и Курако, можно сказать, что лозунг у них был один и тот же: ближе к жизни! У профессора Ижевского, например, было выражение, что учиться надо всю жизнь, учеником же надо быть возможно меньше. Курако говорил: «Тот не инженер, кто через полтора года не может быть начальником цеха. Это — не сменный инженер, это — просто бессменный инженер».
«Оба они, таким образом, совершенно одинаково определяли пригодность человека к той или иной работе. Оба они строго относились к делу, каждый по-своему, несмотря на то, что одного из них — Ижевского, скромнейшего из всех профессоров, — никто, кроме его служителя Данилы, не боялся, перед Курако же, якобы страшным, когда он гневался, трепетали не только его подчиненные, но и кое-кто повыше.
Формула жизни была у них одна и та же. Оба они любили повторять, что инженеру нужна не только голова, но и руки».
Во время революционных событий 1905 года Курако в Краматорске возглавил выступление рабочих своего цеха, за что поплатился ссылкой в Олонецкую губернию на три года.
Большой знаток своего нелегкого, капризного дела, М. К. Курако был талантливым рационализатором и изобретателем. Из конструкций, разработанных под его руководством и вошедших в жизнь, отмечает И. П. Бардин, следует прежде всего указать самую главную — горн доменной печи, который принят у нас в настоящее время и резко отличается от американского.
Под руководством Курако на Краматорском заводе впервые в нашей стране были построены русский наклонный мост, фурменный прибор, пушка, а американские конструкции этих устройств были усовершенствованы на наших заводах при его же участии.
Курако впервые в России прикрепил болтами колошник доменных печей к кожуху, что предохраняло работающих от опасности взрыва при осадках печи. Он также впервые закрыл предохранительные клапаны на газопроводах — при этом прекратились случаи смертельных угаров.
В результате доменные цехи, которыми руководил М. К. Курако, были самыми безопасными в старой России.
Эпиграфом к этой книге стоят слова Ивана Павловича Бардина о мечте, о ее осуществлении. Они взяты из его статьи, которая так и называется: «Мечта и ее осуществление». Вслед за этими словами И. П. Бардин замечает: «Свойство мечтать — участь молодых и нестареющих умов… Михаил Константинович Курако был одним из таких нестареющих умов».
Вместе с Курако Иван Павлович мечтал о металлургии будущего. «Мы рисовали себе необычайные заводы на русской земле, — вспоминает он. — Взволнованная, разгоряченная фантазия уносила нас в сказочную страну технических чудес, где все механизировано, где процесс у домен точен как часы, а люди у горнов могут не бояться никаких неожиданностей».
Так мечта молодого инженера, обгоняя действительность, побуждала его стремиться вперед, по пути к техническому прогрессу.
Вместе с М. К. Курако Бардин перешел на Петровский (Енакиевский) завод, где позднее, после ухода своего учителя, был назначен начальником доменного цеха. Это был цех второго по величине металлургического завода в России. Курако был приглашен обратно на Юзовский завод.
Мечта о большой работе, на которой можно наконец развернуться, проверить свои силы, свои возможности, осуществилась!
Рождение инженера… Когда это происходит? Тогда ли, когда он получает диплом в высшей школе? Или же в первые годы своей самостоятельной работы? А может быть, значительно позднее и только тогда, когда человек становится руководителем ответственного участка работы.
Вряд ли ответ на этот вопрос однозначен. В жизни бывает всякое. Бесспорно другое: чем больше производственных ступеней проходит будущий инженер, тем более подготовленным, зрелым и уверенным специалистом своего дела он становится.
Именно такую школу прошел Иван Бардин к тому времени, как встал во главе большого сложного производства. Позади были тяжелые годы случайной работы, бесправное положение, поиски своего места в жизни. Но это были и годы накопления знаний. Они помогли ему стать настоящим, без скидок, инженером-производственником.
Сейчас, когда Иван Павлович «вступил во владение» доменным цехом, в котором трудилось почти две тысячи рабочих, весь его прошлый опыт был попросту необходим.
А Михаилу Константиновичу в день отъезда четыреста человек — рабочих и инженеров доменщиков преподнесли адрес со словами, идущими от сердца:
«С необыкновенной быстротой, в течение одного года Вы перестроили четыре доменные печи, руководствуясь мыслью облегчить нам труд, помочь нам работать… Взрывы на печах и в газопроводах, уборка канав, ремонт леток, смена фурм, расстройство хода печей — все невзгоды нашей прежней жизни, особенно нас изнурявшие, теперь совсем забыты.
Земно кланяемся Вам, дорогой учитель! Печали и радости почти каждого из рабочих Вас интересовали не менее собственных».
Ради такого признания, такой любви стоило трудиться так, как это умел делать знаменитый доменщик Курако! Учитель давал прекрасный пример своему ученику.
А во внешнем мире происходили грозные события — предвестники новой эры на планете Земля. Бушевала невиданная война.
Ее смертоносное дыхание чувствуется и здесь, на заводе. На месте мобилизованных в цехах работают подростки и женщины. Все увеличивается выпуск металла. Растет число травм на производстве. В одном 1915-м на заводе зарегистрировано почти 73 тысячи несчастных случаев! Администрация — директор бельгиец Потье и главный инженер, его зять немец Шлюпп, — совсем не думает о технике безопасности. Самое главное — это выполнить военные заказы и тем приумножить прибыли компании.
С «рабочим скотом» можно не церемониться. Идет война, и завод, работающий на нее, всегда получит столько рабочих рук, сколько потребуется. Все поступающие на завод теперь дают такую подписку:
«Я, нижеподписавшийся, настоящим подтверждаю, что при поступлении моем на Петровский завод мне объявлено, что я не имею права ни в настоящее время, ни впоследствии требовать от общества ни квартиры, ни угля, ни воды и вообще ничего, за исключением определенной мне заработной платы. В случае нарушения одного условия заводоуправление имеет право меня рассчитать…»
И рассчитывало. Малейшее проявление недовольства наказывалось отправкой на фронт.
