В декабре 1930 года Дыбенко, вместе с большой группой представителей военной элиты, отправляется в командировку в Германию. «Красные командиры» за пять месяцев пребывания в германской военной академии и частях бундесвера, на военных заводах и полигонах должны были ознакомиться с достижениями европейской военной науки и техники. Для многих, в том числе и для Дыбенко, эта поездка оказалась роковой, так как в конце 30-х она стала одним из главных аргументов в системе доказательств «сотрудничества с германской разведкой» группы высших советских военачальников.
Во второй половине 20-х годов личная жизнь Дыбенко «идет наперекосяк». Он продолжает пить и «гоняться за юбками». Молодая его жена одесситка Валентина «крутит [40] романы» с дипломатами и «красными генералами». Перебравшись в Москву, она отказалась следовать за мужем в Среднюю Азию и жила в столице «автономно». Только изредка Валентина приезжала к мужу, причем Дыбенко называл ее приезды «погромными инспекциями». В письмах к Коллонтай, Дыбенко сообщал своей «бывшей», что Валентина «стала совсем невыносимой». После одиннадцати лет супружества последовал долгожданный для них развод.
В начале 30-х у Павла новый громкий роман, на этот раз с бегуньей-рекордсменкой Зиной Ерутиной. Этот роман закончился подброшенным командующему ребенком. И наконец третья жена — двадцатисемилетняя учительница Зина Карпова... Она ушла от мужа к сорокасемилетнему «герою революции» и пыталась создать Дыбенко тихое семейное счастье. В доме Дыбенко появились пасынок и приемный сын.
В 1933 году Дыбенко принимает Приволжский военный округ, которым командует до 1936 года. Эти годы были для него годами постоянного конфликта с комкором Иваном Кутяковым, вспыльчивым и своенравным «героем гражданской войны», который начинал с Чапаевым. Два «героя», что заслужили по три ордена Красного Знамени, не могли усидеть в одном военном округе. Кутяков, будучи заместителем Дыбенко, пытался «подсидеть» его и постоянно слал доносы в Москву на своего командующего. Он, в сущности, писал правду — о грубости, пьянстве, бездарности Дыбенко. Но эти «качества» Дыбенко и так были хорошо известны верхам. Против него активно выступали заместитель наркома обороны М.Тухачевский и еще один «герой гражданской» — И. Уборевич.
Но критика ничего не меняла в карьере Дыбенко. Он письменно отчитался перед наркомом обороны, написав обо всех превратностях своей жизни, и получил отпущение грехов. В 30-х он становится членом ЦИК СССР, депутатом Верховного Совета СССР, командармом 2-го ранга, командующим второго по стратегической значимости военного округа — Ленинградского.
В 1937 году, когда грянули аресты военноначальников, доносы Дыбенко на Кутякова привели того на плаху. В мае 1937 года принимать от Дыбенко Приволжский военный округ приезжает Тухачевский. Это был очередной сталинский [41] маневр. Дыбенко затягивает сдачу округа и вскоре участвует в «трагифарсе» ареста Тухачевского. Дыбенко, в духе времени, клевещет на сослуживцев, мстя обидчикам и спасая себя. Он дает лживые показания и выступает обвинителем на процессе, где перед судом предстали военные во главе с Тухачевским. На короткое время Дыбенко становится одним из семи членов Специального судебного присутствия, которое вынесло обвинительный приговор по «делу военных». 11 июня 1937 года восемь высших военноначальников были приговорены к расстрелу.
Но уже через несколько месяцев Павел Ефимович оказывается на заседании Политбюро ЦК партии, где от него требуют «открыться перед партией» и признаться, что он является немецким и американским шпионом. На этом заседании Сталин припомнил ему и тот факт из далекого прошлого, когда в Семнадцатом правительство Керенского объявило Дыбенко немецким шпионом, умолчав, правда, о том, что эти обвинения были направлены и против Ленина, в первую очередь.
Удивительно, но после таких обвинений на заседании Политбюро Дыбенко отпустили к месту службы. В отчаянии он отправляет Сталину письмо, пытается доказать абсурдность обвинения о своем участии в шпионаже в пользу США. В свое оправдание он пишет Сталину: «...я не был ни одной минуты наедине с американцами. Ведь я американским языком не владею... « Дыбенко не только не знал несуществующего американского языка, но и плохо владел русским, украинским, а также «университетскими науками».
25 января 1938 года Сталин и Молотов подписали специальное постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР по факту «предательства Дыбенко». Справедливо было отмечено, что Дыбенко «морально-бытово разложился... давал очень плохой пример подчиненным». Но главным обвинением против него стали «контакты с американскими представителями» — обвинение в шпионаже. Следствию удалось установить, что Дыбенко просил «американцев» материально помочь родной сестре, которая проживала в США. После этих «тайных» просьб сестра «душителя демократии» стала получать пособие в «самой демократичной стране». Если действительно это пособие существовало, то интересно [42] было бы спросить, за какие все-таки заслуги получала его сестра Дыбенко?
Странным кажется то, что Дыбенко, очевидно, не понимал, куда ведут контакты «американских представителей» (очевидно разведчиков США) с командующим округом. Тайные разговоры и материальные просьбы только усиливали недоверие к Дыбенко. Его явно вербовали или провоцировали, и нам остается лишь гадать — стал ли он «американским шпионом», или такая потенциальная возможность просто не исключалась.
19 февраля его вызвали в Москву, где, уволив из армии, назначили заместителем наркома лесной промышленности. Дыбенко уехал на Урал инспектировать лагеря для политических заключенных, еще не зная, что через пять дней сам окажется за решеткой...
Павел Ефимович Дыбенко был арестован, как участник «военно-фашистского заговора», как троцкист и как завербованный еще в 1915 году шпион Германии и США. На следствии, которое проходило пять месяцев, он «признал» под пытками и заговор, и шпионаж, дал показания на «заговорщика» Буденного... 29 июля 1938 года он был казнен вместе с командующим Военно-морскими силами СССР В. Орловым и пятью командармами.
«Революция пожирает своих детей». Во Франции организатор террора Робеспьер уже через год становится жертвой своего детища. Именно на него равнялись русские революционеры. Протесты Павла Дыбенко против террора в 1918 году не были услышаны, и очень скоро о них забыл и он сам. Террор стал частью обыденной жизни и никого не удивлял. К нему привыкли. Многие ожидали своей очереди на плаху, завороженные несокрушимостью сталинского величия.
Главнокомандующий Муравьев: «... Наш лозунг — быть беспощадными!»
