— А история этой вашей знаменитой статьи?
— По-моему, на поминках меня попросила написать Марина Влади, написать к сороковому дню со дня смерти. Все эти дни я спал часа по три-четыре. День и ночь я слушал Володю — и писал. Игорь Шевцов мне очень помогал: привозил записи, фотографии, тексты. Но тогда статья не была опубликована, пошла в «самиздат». Через год Лавлинский опубликовал ее в «Литературном обозрении». Причем Володя сам себя пробивал. Лавлинский тоже вначале скептически относился к Высоцкому. И я так же, как и Лазареву, принес записи… Он послушал и сказал: «Ладно, цензуру беру на себя». И статья вышла.
— Почему сейчас все реже и реже Высоцкий звучит по радио и на телевидении?
— Вы знаете, это пройдет. Я не хочу сам прослыть пуристом, но все эти шлягеры на девяносто процентов — это же муть. Чистая муть, играющая на самых высоких человеческих инстинктах. Бездарно и глупо. Володя, Окуджава, Галич, Визбор, Юлий Ким — это же общение с душами, это же душевная пища. Время Высоцкого — это время нашего поколения, мы вместе с этой любовью и умрем. Но время Высоцкого еще наступит — я в этом уверен.
— Посмертная судьба Высоцкого, как вы считаете, она сложилась счастливо или несчастливо?
— Вот уже десятка два изданий вышло — в этом смысле, конечно, счастливо. Но, конечно, тоска берет, что все это— после смерти. Я помню, как мы с Натальей Крымовой (известный советский театровед, вдова режиссера Анатолия Эфроса) в МГУ проводили семинар по Высоцкому. Тогда это казалось такой «ересью», что проводилось чуть ли не подпольно. А сейчас, в 60-летие Володи, хотят сделать международную научную конференцию об истоках творчества, о поэтике, о Высоцком, как о поэтическом явлении, стоящем в одном ряду с Есениным, с Цветаевой. Он же — из круга тех, которые навсегда. А что меньше его транслируют и, соответственно, меньше слушают… Повторяю — время Высоцкого еще настанет.
Нужна, выраженная голосом Высоцкого, страстная тоска по лучшей жизни.
А. Эфрос
Наталья Анатольевна Крымова— критик, искусствовед, автор многочисленных книг о театре, — ответственный секретарь Комиссии по литературному наследию В. С. Высоцкого.
Н. А. Крымова— автор самой первой прижизненной статьи о В. В., многочисленных аналитических публикаций о его творчестве, составитель двух сборников стихов Владимира Высоцкого. Ей принадлежит идея книги «Правда смертного часа».
— Наталья Анатольевна, было ли что-то, что поразило вас в Высоцком?
— Да, я хорошо помню один случай, который меня просто поразил. Володя ехал на машине, по-моему, по Козицкому переулку, — там, где институт искусствознания. То есть, я его уже знала и, очевидно, он меня тоже знал, но близкого знакомства не было. Машина остановилась, Володя выскочил и вдруг встал на колени…Я тогда ничего не знала про болезнь, но он был за рулем и был абсолютно трезвым. Так вот, он встал на колени и стал говорить: «Спасите меня!» Потом, когда я рассказывала это его друзьям, они как-то с удивлением и недоверием слушали меня. Однако это было. Причем там не было никакой мелодрамы или показухи, — это была очень конкретная просьба, но почему она была обращена ко мне?! Я слышала тогда, что Высоцкий сильно пьет, а мы лечили тогда одного своего знакомого… Я не помню точно фамилию врача. И вот я в растерянности сказала, что вот, может быть, вам поможет Белоконь, а он так с досадой отмахнулся — что-то вроде, я уже это прошел… (По свидетельству В. Золотухина В. Высоцкий действительно в апреле 1968 года прошел амбулаторное лечение у профессора Рябоконя. — В. П.) Но это был момент, когда мы уже были знакомы.
— А его реакция на вашу статью? (Н. Крымова, «Я путешествую и возвращаюсь…» // Советская эстрада и цирк. — 1968. — № 1.)
— Выяснилось, что эта статья была первой о нем. Этого я просто не знала очень долго. Это выяснилось, когда Володи уже не стало.
— То есть, реакцию Высоцкого вы не знаете?
— Нет, реакцию его я знаю. Володя был в Париже и оттуда позвонил домой, стал меня благодарить. И как-то мне дома об этом сказали, я подумала, что за ерунда… А мне сын говорит: «Ну, как же ты не помнишь, что Володя звонил и благодарил тебя». (Начало 1968 года было для Высоцкого очень сложным: несколько «срывов» подряд, больница, увольнение «по статье». Он мог звонить либо из Ленинграда, где заканчивался монтаж «Интервенции», либо из Одессы. — В. П.)
— А вначале Высоцкий для вас — актер Тетра на Таганке?
— Да. Но сейчас я понимаю, что когда написала «поэт, рожденный театром» — это неправда. Я не — знаю, как он родился как поэт, но с театром были сложные отношения. И не случайно от театра Володя отходил в последнее время. Так что это не так — «рожденный театром». Поэт, просто большой поэт.
— А первые спектакли?
— Первые? Это, конечно, Брехт, потом «Десять дней»… Было впечатление чего-то прочного и твердого, и что он держит это и от этого не отступит. Ощущение силы — оно так и осталось навсегда. Однажды Высоцкий был у нас дома, когда он что-то делал с Анатолием Васильевичем (Эфросом. — В. П.). Володя пришел к нам домой и Толя говорит ему, немного застенчиво: «Володя, а ты не можешь нам дать кассету с некоторыми своими песнями?» Володя сказал: «Анатолий Васильевич, да что кассета! Давайте я прямо у вас напою». — «Ну, здесь же Первая Брестская, здесь же ужасный шум!» — «Да я вам любую Брестскую перепою!» Но мы тогда как-то постеснялись это предложить, и такой пленки, к сожалению, не существует. Но вот что я еще заметила. Толя сказал, что ему нравятся некоторые песни — «серьёзные», как он выразился. Я заметила, что Володя это слушает, а у него так немножечко желваки ходят. (Вероятно, это было в 1976 году, когда А. В. Эфрос сделал на радио инсценировку романа Джека Лондона «Мартин Иден». Роль Идена исполнил В. Высоцкий. — В. П.)
И была работа над «Вишневым садом» — это было замечательно. На репетициях я не была — болела и жила тогда в Переделкино. Толя приезжал туда и рассказывал, как поразительно все изменилось, когда в спектакль пришел Высоцкий. Как он замечательно слушал, как он точно все делал. Вообще, я могу вам сказать, что работа Высоцкого с Эфросом — это совершенно отдельная глава, потому что это было прекрасно. Из всех актеров, которые работали у Толи, Володя, вероятно — идеальный случай, потому что было полное взаимопонимание. У Высоцкого был такой слух — не только музыкальный — а слух с большой буквы: мгновенное понимание любой мысли, любой трактовки. Это происходило чрезвычайно быстро. По-моему, как Володя играл в «Вишневом саде» — это лучшее, что у него было в театре.
