- Итак, - начал Муссолини, - какие будут ваши предложения?
- У нас единственное условие, - ответил Кардона, - безоговорочная капитуляция.
- Это не могло быть целью нашей встречи, - возразил дуче. - Я считал, что мы соберемся здесь для того, чтобы обсудить условия. Я здесь для того, чтобы обсудить судьбу моих людей, их семей и солдат фашистской милиции...
Один из помощников Кардоны, Ломбарди, прервал Муссолини:
- Это все детали, и мы можем их урегулировать отдельно.
- Хорошо, - сказал Муссолини, - тогда будем разговаривать.
Начались переговоры, и представители Комитета национального освобождения (КНО) согласились, что с солдатами фашистских частей надо обращаться в соответствии с Женевской конвенцией о военнопленных. Разногласия появились, когда речь зашла о военных преступниках.
В этот момент в зал входит маршал Грациани, чтобы сообщить, что республиканская армия, которую он представлял на переговорах вместе с Валерио Боргезе, останется солидарна с немецкими войсками.
Кардинал Шустер замечает, что капитуляция немецкой армии неизбежна.
После такого поворота событий Муссолини, посчитавший себя преданным, поднялся из-за стола и отправился из резиденции архиепископа в префектуру. Перед уходом он пообещал Кардоне через час дать ответ.
Дуче не ответил КНО в оговоренный срок. Он приказывает своим сторонникам уехать с ним. Уже подготовлены десять автомобилей. Направление: Коме. Время: 20 часов 25 апреля 1945 года.
Боргезе, не принимавший участия в переговорах, ожидал маршала Грациани в префектуре.
- Мы уезжаем. Вы с нами? - спросил его Грациани.
Боргезе отказывается. Накануне его казармы в пригороде Милана подверглись нападению партизан. Ожидались новые атаки, и "Черный принц" считал себя обязанным, как всегда, быть рядом со своими людьми.
Бегство Муссолини и его министра обороны как две капли воды походило на бегство короля и Бадольо менее двух лет назад. Однако на этот раз в усталом взгляде Боргезе не было разочарования. Он никогда не верил в республику и ее руководителям. Он вместе со своими людьми сражался, как на море, так и на земле, за "честь и знамя", не заботясь о политических цветах и интригах тех и других. Он хотел быть независимым и, несмотря на все угрозы и давление, был им. Он был единственным хозяином своей судьбы и судьбы своих солдат и действовал в соответствии со своими убеждениями. Первый солдат армии Северной Италии после объявления перемирия, теперь он остался ее последним солдатом: Муссолини сбежал (он будет казнен партизанами 28 апреля), немцы находились на грани капитуляции (они сложат оружие через два дня, 27 апреля).
Вернувшись в казармы дивизии "Сан-Марко", Валерио Боргезе закрылся в своем кабинете. Менее чем через час, около 22 час. 30 мин., один из его офицеров разведки (который был, по словам как его друзей, так и врагов, одним из самых информированных людей в Италии) представил ему доклад о последнем подпольном заседании Комитета национального освобождения горных районов Италии, состоявшемся этим же утром в 8 час. 30 мин., в Милане.
В партизанской армии было объявлено состояние полной боевой готовности. Создавались военные советы и народные трибуналы, и была принята 5 статья декрета об установлении системы правосудия. Эта статья гласила: "Члены фашистского правительства и деятели фашистской партии, виновные в осуществлении нарушений конституционных гарантий, разрушившие систему общественных свобод, создавшие фашистский режим, скомпрометировавшие и предавшие будущее Родины и виновные в действиях, приведших к нынешней катастрофе, должны быть наказаны смертной казнью или, в менее серьезных случаях, каторжными работами".
Кроме того, предусматривалось, что все фашисты "Республики Сало", захваченные с оружием в руках или пытавшиеся оказывать сопротивление, могут быть также подвергнуты смертной казни, в некоторых случаях на месте.
Принцу не стоило терять время, если он хотел спасти свою жизнь и жизнь своих солдат!
Впереди была только короткая ночь. Он воспользовался ею, чтобы переодеть своих людей в гражданскую одежду и отпустить их на свободу, чтобы они попытались добраться до своих домов, раздав им те небольшие деньги, которые у него были.
К утру казармы опустели. Только человек двадцать его самых верных соратников отказались оставить его. Боргезе заставил и их в течение дня 26 апреля разойтись и вечером, переодевшись, сам покинул свой кабинет.
"Я бы мог призвать на помощь смерть, - вспоминал он потом, - некоторые из нас добровольно покончили бы с жизнью. Я мог бы - это относительно легко - перебраться за границу. Но я отказался покинуть свою родину, свою семью и своих товарищей. Мне нечего было скрывать, я никогда ничего не делал, по-моему, за что настоящему солдату могло бы быть стыдно. Я решил отправить мою жену и четырех детей в надежное убежище, а затем ждать, пока климат не смягчится, а потом сдаться властям".
Действительно, после капитуляции немецких войск и кончины "Республики Сало" в Италии установился не самый добрый режим.
В первые недели после освобождения, когда в Италии почти не существовала гражданская или военная власть, способная удовлетворить всех, в стране воцарилась атмосфера мести и убийства. Процесс "сведения счетов" намного превзошел подобные преступления, совершенные после освобождения во Франции. Еще через месяц после казни Муссолини на улицах Милана каждое утро находили двадцать-тридцать трупов, которые невозможно было идентифицировать, так как документы и даже метки на одежде были тщательно уничтожены, а не все жертвы были жителями города. Их число невозможно подсчитать для всей Италии, и этот период ее недавней истории надолго останется одним из самых темных.
Лучше было не попадаться в тот момент в руки партизан, если вы хотели сохранить маленький шанс выжить. Боргезе скрывается в пригороде Милана в ожидании лучших дней. Затем, почувствовав, что вокруг него тиски разжимаются, он 17 мая решает сдаться британским войскам. Он надеется, что его бывшие иностранные враги отнесутся к нему более достойно, менее жестоко, чем соотечественники.
После короткого процесса выяснения личности его помещают в лагерь в Падуле, а затем передают итальянскому правосудию в августе 1945 года. Он избежал смерти без суда и следствия.
Глава 24
Если Валерио Боргезе мог высказать множество упреков, часто справедливых, правосудию своей страны, надо заметить, что по крайней мере одно из них не оправдалось. "Я провел, - писал он, - четыре долгих года своей жизни в тюрьме, чтобы быть почти оправданным". Ирония судьбы! Благодаря медлительности правосудия, ему удалось избежать более длительного тюремного заключения, а может быть, и смерти.
