Традиции артельно-кооперативного труда и социальная психология россиян, в которой не было места накопительству, до революции мешали нарождавшемуся капиталу и в 90-е годы XX века снова стали мешать инициаторам навязываемых сверху капиталистических реформ. Капитал, поддержанный властями, стараниями самих властей начал ломать традиции, психологию, налаженный быт огромных масс людей. На смену беспределу уголовному стал приходить беспредел новых хозяев страны.
– Когда началась эта разруха? – спрашивает Дитмар Владимира Алексеевича.
– Сами знаете – с Беловежской Пущи. Где раньше, где позже.
– А у вас?
– Года четыре назад. Людям предложили переезжать в Сусуман. А как им ехать, если там ни жилья, ни работы, ничего? Зачем они ту да поедут? Кое-кто покинул Мальдяк, а другие пока остались, не хотят переселяться. Вчера объявили: вода в дома будет подаваться по понедельникам, средам, пятницам, а затем прекратится окончательно. Вы проезжали Ларюковую? Когда-то там кипела жизнь. Каждую минуту проходили машины от Магадана до Индигирки. А сейчас часами можно стоять на дороге и не встретить ничего, что двигалось бы. Непонятно, что с нами произошло. Просто щемит сердце…
– А золото есть?
– Золото нормальное.
Пока мы говорили, в кабинет вошла пожилая женщина, присела на табурет в углу. Тоже из
тех, кто не может покинуть поселок. На заработанные с мужем деньги они купили квартиру в Твери. К дому подведены коммуникации, но нет ни полов, ни перегородок, ни сантехники – ничего: голые стены. Надо вложить еще немало денег, а где их на старости лет заработаешь? Выезжать на материк практически невозможно.
– Наш свояк живет на Стрелке. Он на Колыме с 1945 года. Остался совсем один, кроме него никого нет, а ему нравится. Привык всю жизнь один. Там ни света, ни воды, ни магазина – ничего. А живет!
– Как же он питается?
– У него пенсия. Выходит на тракт, просит водителей, они на обратном пути что-нибудь подвезут. А то просто с какой-нибудь машины подадут. Он тут не один такой.
Прощаясь, Дитмар спрашивает, как думает Владимир Алексеевич: Колыма разрушена надолго?
– Вы видели трассу? А чего тогда спрашиваете. Навсегда разрушена. Насовсем!
Наш путь лежал в Сусуман.
Не скажу, что райцентр сильно изменился. Мы говорили с жителями, в том числе с беженцами, вынужденными перебираться сюда из ликвидируемых приисковых поселков. Уезжать люди не хотят, но приходится. Надо уезжать! Оставляют почти всё – дом, нажитое добро, могилы родных. Выплат не хватает, чтобы лететь с семьей на материк, к родственникам, которые могли бы на первых порах приютить, помочь стать на ноги, а больше податься некуда, кроме как сюда, в райцентр. По сравнению с приисковыми поселками здесь большой город. Тут магазины, почта, ресторан, комбинат бытового обслуживания, райотдел милиции, больница, парикмахерская. Даже тюрьма… Это была столица Западного управления лагерей. Лагерей не осталось, но райцентр по-прежнему чувствует себя столицей, решающей судьбы населения.
Дитмар и его группа вели киносъемки в тюрьме, где я много раз сидел и куда нас допустило милицейское начальство. Все те же проходы, огороженные колючей проволокой, овчарки на коротких поводках, только администрация тюрьмы разговорчивей и симпатичней. Пахло карболкой и свежевымытым деревянным полом. Мне разрешили заглянуть в одну из камер, кажется ту самую, где я дольше всего находился. В углу сидит молодой человек, смотрит исподлобья. «За что задержан?» – «За убийство в драке…» Почти все ожидающие суда или отправки в колонии – колымчане, сидят за убийства, изнасилования, грабежи. Это Колыма конца тысячелетия.
В администрации района мы спрашивали, почему люди покидают Мальдяк, другие поселки, когда еще есть золото. Руководители администрации, люди молодые, грамотные, цепкие, не виляют и не ссылаются на область или на кого повыше, но с рассудительностью начинающих менеджеров пытаются показать на цифрах невыгодность существования поселков – слишком велики затраты на их содержание. Качество жизни, говорили нам новые хозяева района, это все вместе: качество жилья, социальное и медицинское обеспечение, уровень зарплаты, возможности для отдыха и еще много такого, что практически невозможно обеспечить в небольших горнодобывающих поселках. Логика в этом есть, и я бы, наверное, согласился с моими собеседниками, если бы в конце разговора они не обронили фразу, которая совершенно по-новому высветила проблему.
– Зачем вообще добывать на Колыме золото? Оно обходится до рого. Дешевле покупать!
– Это вы сами подсчитали? – удивился я.
– Нет, Егор Тимурович Гайдар… Он сказал в Магадане: золото выгодней покупать на
Лондонской бирже.
В новейшей истории Колымы умонастроение Гайдара и его сподвижников стало определяющим. Золотая промышленность Северо-Востока оказалась абсолютно неготовой к начавшемуся в 1992 году экономическому и организационному развалу. Одно за другим появляются постановления правительства, разрешающие вести добычу золота всем юридическим лицам и любым гражданам, приватизировать горные предприятия. Все было направлено на ликвидацию объединения «Северовостокзолото». Перед развалом СССР в его составе было 13 горно-обогатительных комбинатов, 2 крупных прииска и рудник, 5 ремонтно-машиностроительных заводов, 12 геологоразведочных организаций, лесозаготовительные, лесоперерабатывающие, автотракторные, дорожные организации, научно-исследовательские и проектные институты. Объединение, от которого во многом зависела жизнедеятельность на огромных пространствах, прилегающих к Охотскому морю, практически перестало существовать.
Почти в то же время ликвидировали Северо-Восточное производственное геологическое объединение – коллектив едва ли не самых опытных золоторазведчиков страны. Чтобы хоть на что-то жить, часть геологов перестала заниматься поисками и подсчетами запасов/ а приступила к самостоятельной добыче золота. Это привело к деградации технологии ведения горных работ, к переходу на примитивные способы работы, какие были у старателей 30-х – 40-х годов.
О том, к чему привела политика младореформаторов, мы говорили с Владимиром Григорьевичем Лешковым, крупнейшим знатоком проблем российского золота. Наблюдения оказались схожи. Сегодня практически невозможно даже примерно оценить громадный ущерб, нанесенный экономике страны искусственно созданной критической ситуацией, поскольку золотодобывающую промышленность, когда-то единый, мощный промышленный комплекс, продолжают потрясать бесчисленные конфликты между властями, предприятиями, населением, внутри самих предприятий, вызванные переделом собственности в одной из самых чувствительных сфер. Уже в 1994 году Россия добыла 132 тонны золота, в 1997-м – 116, в 1998-м – 105,2… Для сравнения: динамика добычи золота за эти же годы в Китае – 130, 157, 161…
