Его желание восстановить справедливость идет еще дальше. Павел полагает, что Всевышний избрал его для исправления всех ошибок и преступлений его матери. Реабилитировав живых, он считает своим долгом навести справедливость и в загробном мире. По его приказу гроб с прахом его отца выносится из Александро-Невской лавры, украшается императорскими символами и с большой помпой переносится в Зимний дворец, где и устанавливается в колонном зале рядом с гробом Екатерины. Так состоялось свидание супругов и тело старухи, умершей за несколько дней до того, встречается со скелетом молодого ее мужа, умершего тридцать четыре года тому назад. А над их парадным ложем высится надпись по-русски: «Разделенные при жизни, соединившиеся после смерти». Жителей Санкт-Петербурга пригласили пройти, после придворных, дипломатов и сановников, перед двумя гробами, соединенными сыном, желающим зачеркнуть прошлое. «Что можно сказать, – пишет барон Стедингк об этой гордой женщине, диктовавшей свою волю монархам, а теперь выставленной на обозрение и суд толпы, рядом с мужем, убитым по ее воле. – Какой ужасный урок Провидение дает всем людям с дурными наклонностями». Любуясь двухместным катафалком, Павел в каком-то мрачном исступлении полагает, что он выправляет ход истории. Искупительные церемонии выполняются им со всеми деталями и продолжаются переносом останков Петра III и Екатерины II в Петропавловский собор, где и состоятся похороны. Траурная процессия движется по заснеженному городу, а мороз – восемнадцать градусов. Колокола звонят отходную. С демонической хитростью Павел заставил оставшихся в живых заговорщиков 1762 года воздавать почести ими убиенному царю. Так он отомстил им. Алексей Орлов, «Резаный», шагает впереди процессии, неся на подушке корону своей жертвы. Его соучастники, Пассек и Барятинский, придерживают кисти траурного покрова. Все трое очень состарились с тех пор. В толпе зевак мало кто слышал об этом Петре III, которого хоронят вторично. Народ оплакивает не его, а «матушку Екатерину». Павел слышит причитания. Презирая это лицемерие, он шагает с высоко поднятой головой за двумя гробами, а за ним – императрица Мария Федоровна, великие князья и весь двор. Павел преисполнен сознания, что он выполняет священный долг, соединив, после их смерти, отца, им обожаемого, хотя и мало ему известного, и мать, которую он ненавидит, потому что слишком хорошо ее знал.
В соборе священники в черных ризах с серебряной отделкой служат двойное отпевание со всей полагающейся торжественностью. Императорской чете на протяжении многих часов воздаются одинаковое каждение и ангельские песнопения. Похоже на загробное венчание. Церковь молится Господу о душах двух русских государей, родственников во втором колене, детьми приехавших в Россию, один из Киля, другая из Цербста, чтобы править страной, языка которой они поначалу не знали и веру которой не исповедовали. Царство первого длилось полгода, а второй – тридцать четыре года. Но для их сына важнее отец, а не мать. Ее он отвергает, отторгает и хотел бы жить достаточно долго, чтобы уничтожить все, что она создала.
Сразу после отпевания он снимает траурную одежду и принимает парад войск, выстроившихся на Миллионной улице. И все же военные забавы лишь на время успокаивают его буйную голову. Мысль о Екатерине и Петре его не покидает. Он вспоминает одного за другим всех ее бесчисленных любовников. Гнев охватывает его. Уничтожить бы все это! Вдруг он вспоминает, что любитель роскоши Потемкин похоронен в Херсоне, в церкви Святой Екатерины. Этот был не просто любовником его матери, но, по слухам, и мужем. Такого потерпеть он не может. Это оскорбление памяти Петра III, единственного настоящего супруга Екатерины. Вскрыть захоронение Светлейшего князя и развеять проклятый прах! Дрожащие от страха могильщики наспех выполняют царский указ. Уложив родителей в одном склепе и изгнав из места упокоения князя Таврического, Павел I чувствует, что ему полегчало. Он навел порядок в прошлом, теперь может подумать о будущем.
Через четыре года с половиной, измучив страну своими чудачествами, он будет убит, как был убит Петр III. И среди первых в числе убийц будет Платон Зубов, вернувшийся из заграничной поездки как раз вовремя, чтобы принять участие в заговоре. А на российский престол взойдет нерешительный и загадочный Александр Первый, молчаливо участвовавший в заговоре. И так еще раз исполнится, несмотря ни на что, воля Екатерины Великой.
Письма, донесения, воспоминания, цитируемые в этой книге, были написаны русскими авторами большей частью по-французски: во времена Екатерины II это был международный язык. Я их воспроизвел, не исправляя статистических или синтаксических ошибок, чтобы сохранить свидетельства той эпохи во всей их подлинности, шероховатости и порой пикантности.
Некоторые историки утверждали, что София была незаконнорожденной дочерью Фридриха II, короля Пруссии, в ту пору еще наследного принца, которому только исполнилось шестнадцать лет (!). Нашлись и такие, наделенные не меньшей фантазией, которые считали, что отцом ее был Иван Бецкой. Никаких серьезных доказательств у авторов этих домыслов нет, они происходят от примитивной посылки, что такая выдающаяся личность, как Екатерина II, не могла иметь столь заурядных родителей.
Ее первый брат, Вильгельм Христиан Фридрих, родился в 1730 г., умер в 1742 г., второй брат, Фридрих Август, родился в 1734-м, умер в 1793 г., а сестра Елизавета Августа Христина родилась в 1742-м, умерла в 1745 г.
Екатерина начала писать первый вариант «Мемуаров» по-французски в возрасте сорока двух лет, 21 апреля 1771 г. Потом последовали другие варианты. Текст внезапно прерывается на событиях 1759 г. Полностью «Мемуары» изданы в 1953 г. стараниями г-жи Доминики Мароже, с предисловием Пьера Одьа.
В будущем – король Швеции.
Лат.: «Памятка». (Прим. перев.)
Речь идет не о том Зимнем дворце, который построил Растрелли по приказу Елизаветы и который можно видеть и сейчас, а о Зимнем, сооруженном Петром I; он находился на том месте, где сейчас музей Эрмитаж.
«Дамами с портретом» именовали особ, которые в силу своего родства с императрицей либо за особые заслуги имели право носить при дворе миниатюрный портрет ее величества в бриллиантовой оправе.
Дочь Ивана V, старшего брата Петра Великого.
Если верить Кастеру, в то время рубль стоил пять турских фунтов. Хоть и трудно установить соотношение между дореволюционной монетой и нынешней, считается, что турский фунт соответствовал бы современным двенадцати франкам. Так что рубль екатерининских времен был бы равен шестидесяти современным франкам.
