15 июля было назначено днем поединка. Это был день именин Голицына и день того самого «официального» бала, на который «лермонтовская банда» не была приглашена. По сему случаю затевалась проказа в духе Ромео: явиться на праздник князя Голицына инкогнито, прийти или на горку в саду, или куда-нибудь поближе к саду, чтобы там посмотреть фейерверк. Эта деталь лишний раз свидетельствует о том, как мало значения придавали «дружеской дуэли» товарищи Лермонтова.
Утром к Лермонтову в Железноводск из Пятигорска приехали в коляске Екатерина Быховец с тетушкой, которых сопровождали верхами юнкер Бенкендорф, ИД. Дмитревский и Л. С. Пушкин. В шотландской колонии Каррас был устроен по сему поводу пикник.
Лермонтов в своем «старом стиле» ухаживал за прекрасной смуглянкой Екатериной Быховец, гулял с ней в роще, интриговал. «Я все с ним ходила под руку, — рассказывала Быховец. — На мне было бандо. Уж не знаю, какими судьбами, коса моя распустилась, и бандо свалилось, которое он взял и спрятал в карман. Он при всех был весел, шутил, а когда мы были вдвоем, он ужасно грустил…» По давним историям с кузинами мы уже знаем, что это было обычное поведение влюбленного — пусть на короткое время — Лермонтова. Из-за этого «бандо» какое-то время говорили потом, что мадемуазель Быховец и была причиной дуэли; к счастью, скоро хоть эти разговоры прекратились. Другой причиной пытались выставлять Эмилию Александровну (дескать, Лермонтов и Мартынов оба за ней ухаживали; бедная Эмилия много лет яростно отрицала, что «княжна Мери» — это она).
Когда время дуэли определилось, за Лермонтовым в Железноводск отправились, чтобы сообщить ему о времени и месте дуэли. Кто именно приехал — осталось невыясненным. Предполагают, что Столыпин. Говорят, что лошадей наняли «два офицера», чтобы ехать в колонию Каррас. Там эти «два офицера» встретили Лермонтова и еще одного или двух офицеров. После «некоторого пребывания» в гостинице г-жи Рошке они вместе выехали в Пятигорск. Здесь нужно учитывать, что Васильчиков — штатский; в числе этих «офицеров» вполне мог быть и сам Мартынов. Или же Мартынов с Васильчиковым в Каррас не ездили, а сразу направились к месту дуэли…
Так или иначе, Лермонтов куртуазно простился с мадемуазель Быховец, забрал ее бандо, обещав вернуть, «если будет жив», и весело раскланялся. После этого он отбыл с офицерами, которые за ним явились.
Арнольди пишет: «На полпути в Железноводск я встретил Столыпина и Глебова на беговых дрожках. Глебов правил, а Столыпин с ягдташем и ружьем через плечо имел перед собою что-то покрытое платком. На вопрос мой, куда они едут, они отвечали мне, что на охоту… Не подозревая того, что они едут на роковое свидание Лермонтова с Мартыновым, я приударил коня и пустился от них вскачь, так как дождь усилился. Несколько далее я встретил извозчичьи дрожки с Дмитриевым и Лермонтовым…»
Мартынов показывает иное: «Условлено было между нами сойтись к шести с половиной часам пополудни. Я выехал немного ранее из своей квартиры верхом; беговые дрожки свои дал Глебову. Васильчиков и Лермонтов догнали меня уже на дороге; последние два были также верхом».
Вообще точный и полный состав участников неизвестен. Были князь Васильчиков и Глебов, секунданты; наверняка — Столыпин, был также князь Трубецкой. Практически не сомневаются в том, что поблизости находился и Дорохов. Участие Трубецкого скрывали весьма тщательно, поскольку он приехал на воды из экспедиции без разрешения. Вообще от следствия потом многое скрывалось…
Следует обратить внимание еще на то обстоятельство, что экипажей в Пятигорске (как мы помним по организации бала в «гроте Дианы») было крайне мало. Дуэлянты ехали верхом. Обычно стараются дуэлянтов сажать в экипажи, чтобы рука была вернее. Здесь этого не было сделано.
Вечер был душный, надвигалась гроза. На горизонте росла и темнела туча. Не доезжая до Пятигорска приблизительно двух с половиной верст, участники дуэли повернули в гору по следам, которые оставили дрожки князя Васильчикова.
«Всю дорогу из Шотландки до места дуэли Лермонтов был в хорошем расположении духа. Никаких предсмертных разговоров, никаких посмертных распоряжений от него Глебов не слыхал. Он ехал как будто на званый пир какой-нибудь. Все, что он высказал за время переезда, это сожаление, что он не мог получить увольнения от службы в Петербурге и что ему в военной службе едва ли удастся осуществить задуманный труд. «Я выработал уже план, — говорил он Глебову, — двух романов: одного — из времен смертельного боя двух великих наций, с завязкою в Петербурге, действиями в сердце России и под Парижем и развязкой в Вене, и другого — из Кавказской жизни, с Тифлисом при Ермолове, его диктатурой и кровавым усмирением Кавказа, Персидской войной и катастрофой, среди которой погиб Грибоедов в Тегеране, и вот придется сидеть у моря и ждать погоды, когда можно будет приняться за кладку их фундамента. Недели через две уже нужно будет отправиться в отряд, к осени пойдем в экспедицию, а из экспедиции когда вернемся!»» — так передавал этот эпизод П. К. Мартьянов.
Добрались наконец до места. У подножия Машука густо рос кустарник, если стать спиной к горе, то впереди будет видна старая железноводская дорога (во времена Висковатова она уже заросла, исследователь с трудом отыскал ее с помощью старожилов).
Лошадей оставили у проводника Евграфа Чалова (у которого их, собственно, и наняли) или же привязали к кустам, как показывали на следствии. Направились наверх к поляне между двумя кустами. Там уже ожидали Лермонтова Мартынов и Васильчиков.
Висковатов передает интересный разговор, состоявшийся у него с князем Васильчиковым.
«Когда я спросил князя Васильчикова, кто, собственно, был секундантами Лермонтова, он ответил, что, собственно, не было определено, кто чей секундант. «Прежде всего Мартынов просил Глебова, с коим жил, быть его секундантом, а потом как-то случилось, что Глебов был как бы со стороны Лермонтова. Собственно секундантами были: Столыпин, Глебов, Трубецкой и я. На следствии же показали: Глебов себя секундантом Мартынова — я Лермонтова. Других мы скрыли. Трубецкой приехал без отпуска и мог поплатиться серьезнее. Столыпин уже раз был замешан в дуэль Лермонтова, следовательно, ему могло достаться серьезнее»». Врача с ними не было — то ли никто не хотел ехать в надвигающуюся грозу ради несерьезной дуэли (очередная лермонтовская проказа, возможно), то ли вообще потому, что никто из участников также не считал эту дуэль чем-то существенным. Не приготовили даже экипажа на случай, если кто-нибудь будет ранен.
