национальной безопасности, который я унаследовал, то Бен связывал меня с моим молодым, более идеалистичным "я". Воспитанный на Манхэттене либеральной еврейской матерью и техасским юристом-отцом, оба из которых занимали правительственные должности при Линдоне Джонсоне, он получал степень магистра в области художественной литературы в Нью-Йоркском университете, когда произошло 11 сентября. Движимый патриотическим гневом, Бен отправился в Вашингтон в поисках пути служения, и в итоге нашел работу у бывшего конгрессмена от штата Индиана Ли Гамильтона и помог ему написать влиятельный доклад 2006 года для исследовательской группы по Ираку.
Невысокий и преждевременно лысеющий, с темными бровями, которые казались вечно нахмуренными, Бен был брошен в глубокий бассейн, и наша кампания, испытывавшая нехватку персонала, сразу же попросила его готовить документы с позицией, пресс-релизы и основные речи. Были некоторые трудности роста: Например, в Берлине они с Фавсом остановились на красивой немецкой фразе — "сообщество судьбы" — чтобы связать воедино темы моей единственной большой предвыборной речи на иностранной земле, но за пару часов до того, как я должен был выйти на сцену, выяснилось, что эта фраза была использована в одном из первых обращений Гитлера к Рейхстагу. ("Наверное, это не тот эффект, на который вы рассчитывали", — отпарировал Реджи Лав, когда я разразился смехом, а лицо Бена стало ярко-красным). Несмотря на свою молодость, Бен не стеснялся высказывать свое мнение по вопросам политики или противоречить моим старшим советникам, обладая острым умом и упрямой серьезностью, которые были сдобрены самокритичным юмором и здоровым чувством иронии. Он обладал писательским чутьем, которое я разделял, и это стало основой для отношений, не похожих на те, что сложились у меня с Фавсом: Я мог провести с Беном час, надиктовывая свои аргументы по тому или иному вопросу, и рассчитывать, что через несколько дней получу черновик, который не только отражал мой голос, но и передавал нечто более существенное: мой основополагающий взгляд на мир, а иногда даже мое сердце.
Вместе мы довольно быстро подготовили речь о борьбе с терроризмом, хотя Бен сообщил, что каждый раз, когда он отправлял проект в Пентагон или ЦРУ для комментариев, он возвращался с правками, красными линиями, проведенными через любое слово, предложение или характеристику, которые считались хотя бы отдаленно спорными или критикующими такие методы, как пытки — не слишком тонкие акты сопротивления со стороны карьеристов, многие из которых приехали в Вашингтон вместе с администрацией Буша. Я сказал Бену игнорировать большинство их предложений. 21 мая я произнес речь в Национальном архиве, стоя рядом с оригиналами Декларации независимости, Конституции и Билля о правах — на случай, если кто-то в правительстве или за его пределами упустил суть.
Мусульманская речь", как мы стали называть второе главное обращение, была сложнее. Помимо негативных образов террористов и нефтяных шейхов, которые можно увидеть в новостях или в кино, большинство американцев мало что знали об исламе. Между тем, опросы показали, что мусульмане во всем мире считают, что Соединенные Штаты враждебно относятся к их религии, и что наша ближневосточная политика основана не на заинтересованности в улучшении жизни людей, а скорее на сохранении поставок нефти, убийстве террористов и защите Израиля. Учитывая этот раскол, я сказал Бену, что наша речь должна быть направлена не столько на изложение новой политики, сколько на то, чтобы помочь двум сторонам понять друг друга. Это означало признание выдающегося вклада исламских цивилизаций в развитие математики, науки и искусства и признание той роли, которую сыграл колониализм в некоторых из продолжающихся на Ближнем Востоке конфликтов. Это означало признать безразличие США к коррупции и репрессиям в регионе в прошлом, наше соучастие в свержении демократически избранного правительства Ирана во время холодной войны, а также признать страшные унижения, которым подвергаются палестинцы, живущие на оккупированной территории. Услышав такую фундаментальную историю из уст президента США. Я полагал, что это застанет многих людей врасплох и, возможно, откроет им глаза на другие суровые истины: что исламский фундаментализм, который стал доминировать в большей части мусульманского мира, несовместим с открытостью и терпимостью, которые питают современный прогресс; что слишком часто мусульманские лидеры разжигают недовольство Западом, чтобы отвлечь внимание от собственных неудач; что палестинское государство может быть создано только путем переговоров и компромисса, а не подстрекательства к насилию и антисемитизму; и что ни одно общество не может добиться настоящего успеха, если систематически подавляет своих женщин.
Мы все еще работали над речью, когда приземлились в Эр-Рияде, Саудовская Аравия, где я должен был встретиться с королем Абдаллой бен Абдель Азизом Аль Саудом, Хранителем двух священных мечетей (в Мекке и Медине) и самым влиятельным лидером арабского мира. Я никогда раньше не ступала на территорию королевства, и на пышной церемонии встречи в аэропорту первое, что я заметила, это полное отсутствие женщин или детей на асфальте или в терминалах — только ряды усатых мужчин в военной форме или традиционных таубе и гхутре. Я, конечно, ожидал этого; так принято в Персидском заливе. Но когда я забрался в "Зверя", меня все равно поразило, насколько гнетущим и печальным казалось это сегрегированное место, как будто я внезапно попал в мир, где все цвета были приглушены.
Король устроил меня и мою команду на своем конном ранчо под Эр-Риядом, и пока наш кортеж и полицейский эскорт мчались по широкому, безупречному шоссе под слепящим солнцем, массивные, ничем не украшенные офисные здания, мечети, торговые точки и салоны роскошных автомобилей быстро сменялись пустыней, я думал о том, как мало ислам Саудовской Аравии похож на ту версию веры, которую я наблюдал в детстве, живя в Индонезии. В Джакарте в 1960-х и 70-х годах ислам занимал в культуре страны примерно такое же место, как христианство в среднем американском городе или поселке — значимое, но не доминирующее. Призыв муэдзина к молитве украшал дни, свадьбы и похороны проходили в соответствии с предписанными верой ритуалами, в месяцы поста деятельность замедлялась, а в меню ресторана трудно было найти свинину. В остальном люди жили своей жизнью: женщины ездили на Vespas в коротких юбках и на высоких каблуках по дороге в офис, мальчики и девочки запускали воздушных змеев, а длинноволосые молодые люди танцевали под Beatles и Jackson 5 на местной дискотеке. Мусульмане были практически неотличимы от христиан, индуистов или неверующих с высшим образованием, как мой отчим, когда они втискивались в переполненные автобусы Джакарты, заполняли места в кинотеатрах на последнем фильме про кунг-фу, курили у придорожных таверн или прогуливались по какофоничным улицам. Откровенно набожных людей в те
