моего времени нет спиц. Просто тяжелый литой диск», – писал он ранее в книге «Я – чеченец!». О колесе истории, которое «нас задело заживо», говорил Мезерницкий владычке Иоанну в романе Прилепина «Обитель».
Чечня в «Шалинском рейде» представлена как «небесный» Советский Союз, к которому были «приписаны души жителей Чечни». Это был последний оплот СССР, с падением которого и Союз окончательно перестал существовать: «На территории Чечни под вывеской “Ичкерия”, под предлогом национального сепаратизма, в зеленых одеяниях “ислама” и “шариата”, сохранялся кусочек Советского Союза, последний осколок Советской власти, островок социализма, СССР. Чеченская Советская Социалистическая республика». Отчего критик Мартын Ганин, которого пугает всё советское, заявил, что роман необходимо рассматривать как «советскую» литературу и даже «колониальную».
Герман пишет, что в Чечне до конца девяностых существовала «социалистическая экономика» и даже вынужденный «военный коммунизм». Да и шариат, который там насаждался в перерыве между двумя войнами, был скорее тягой к социализму.
Вот один из персонажей, молодой парень Муса, формулирует свое понимание «шариата»: «Это когда нет богатых и бедных, когда помогают больным, вдовам и сиротам, когда награждают и наказывают по справедливости, а не за деньги, когда нет пьяниц и наркоманов, нет бездельников, все работают и торгуют честно, никто не наживается на беде другого, когда правят самые достойные и мудрые, когда закон и порядок, нравственность и взаимопомощь». Далее Муса приписывает шариату ленинский лозунг «от каждого по способностям – каждому по труду».
По словам Германа, народ республики «неосознанно стремился сохранить себя как часть СССР, как социалистическое государство», поэтому и пошло отторжение от России – «страны-предателя, ренегата социализма и империи. Страны победившего капитализма, социал-дарвинизма, неолиберализма. Сатанизма». Схожие мысли были озвучены и в его первой книге «Я – чеченец!», но в «Шалинском рейде» они окончательно оформились.
Мало того, тогда повсеместно шла война с остатками Империи, ее уничтожали, зачищали ее островки: «война идет везде». При этом «Россия без боя и видимого сожаления отпустила от себя все республики Союза. Отдала территории, которые завоевывала и осваивала веками», бросила миллионы русских людей на этих территориях.
«Крохотный кусочек» СССР приговорили к уничтожению, «потому что больше всего они ненавидели СССР. Дьявол ненавидит СССР». А дьявол, как мы помним, сокрыт в капитализме.
«По заданной программе численность населения бывшей Страны Советов следовало уменьшить. А оставшихся в живых поработить», – пишет Садулаев. Так приходили новые реалии. Причем до сих пор многие говорят о необходимости если не уничтожения «красного человека», то его естественного исхода.
Чечня – «небесный СССР». Отсюда и возникают периодически в романе параллели с Великой Отечественной войной со своими «сталинградами» и карателями. А также ассоциации с бунтами Разина и Пугачева. Если последний вождь крестьянской войны выдавал себя за самодержца, то в Чечне такого самозванчества не было, там была прямая генеалогическая связь с Империей. Ее окраины ощущали сильные фантомные боли после распада.
В интервью Владимиру Бондаренко Садулаев также проговаривает эту мысль, проводя параллели с Древним Римом: «Те варвары, которые штурмовали Рим, – они мстили римлянам за предательство имперской идеи. За предательство их империи». Там же он сказал про «окраинных варваров», готовых «защищать и возрождать Советский Союз».
В то же время вторая чеченская кампания была необходима современной России, разорвавшей связи с Империей для подъема ее нового национального самосознания, для новой мифологии. Герман пишет: «Убийством десятков тысяч людей разных национальностей в Чечне оплачен современный нам реальный – хоть и несколько искусственный, заметно инспирированный, но – подъем русского национального самосознания, без которого не выжила бы Россия».
«Интересный реальный факт. Во время первой чеченской войны и с той, и с другой стороны танки шли под красными знаменами. И с лозунгами «За СССР!» Безусловно, люди в большинстве своем не хотели разрушения Советского Союза. Оно сыграло на руку только узкому кругу национальных элит, которые и приватизировали все ресурсы своих территорий», – отметил он в разговоре с редактором газеты «День литературы».
Чечня – это особый акт жертвоприношения, заклания жертвы ради нового мира. Инерция «налипаний» событий – это «цепь чудовищных жертвоприношений, ритуального убийства и самоубийства чеченского народа». Цепь предательств. Через это жертвоприношение шло и истребление и зачистка от советского человека в России. Новую Россию повязали этой кровью, она в заложниках у нее.
В эссе «Со мной всё в порядке» Герман писал о предательстве и крови, на которой основана политика новой страны, прошедшей пекло чеченских войн, хаос и пустоту девяностых: «Флаг новой России – трехцветный: синий, белый, красный. Красный цвет – это кровь. Но это не кровь защитников Козельска, не кровь гарнизона Бреста и воинов-интернационалистов, пролитая в Афганистане. У новой России – новая кровь. Это кровь расстрелянных защитников Белого Дома, кровь чеченских ополченцев и русских танкистов, которых Россия предала, бросила, обрекла» (речь идет о событиях 1994 года, предшествовавших Первой чеченской войне. – А. Р.).
На самом же деле война была не нужна, «потому что они уже давно не нужны, войны», сейчас любая война – «преступление против человечности, это ошибка, это грех». Герман пишет, что не было матерей, которые бы отправляли своих сыновей на эту войну. Когда герой романа взял в руки пистолет, его прогнал из дома отец.
Дальше пошла круговая порука греха. Стал проявляться сатанизм мира капитализма, который входил в свои права и жестко вычищал территорию. Чечня, а также большая Россия приносились в жертву. Шоковая терапия – цветочки. Горе побежденным.
Все стали заложниками, и даже душа героя несвободна – она попала в ловушку снов. Герой стал жить в заброшенном родовом доме. Семья, которую он пытался создать из любви прошлого, из памяти о мире, в котором жила любовь, не сложилась. Над Лейлой надругались, а после она покончила с собой. И вот герой опять же всё тот же неприкаянный парус Лермонтова, которого сам Герман называет чеченским писателем. Жизнь разрушена и толкает к предательству. Всё это ложная память, галлюцинации, как и все новые ложные реалии. Отношения с той же Лейлой выстраивались как у брата с сестрой, любовь в прошлом. Там, где и осталась настоящая память.
В настоящем – ложная память, телевизионные клипы, выстраивающие официальную версию: «Ложь, громоздящаяся на другую ложь, совершенно не заботясь не только о правдоподобности, но даже и согласованности второго сообщения с первым». Всё тот же принцип налипания, который подменил собой историю.
Проблема не в человеке, не в герое. Не в его раздвоенности, либо сумасшествии и галлюцинациях. В тех событиях невозможно «связать факты, склеить отрывки, выстроить единую непротиворечивую цепь событий».
«Не было войны, как не было и мира, как не было и такого врага, такой страны – Ичкерия. Мне говорят, что у меня
