Мортье уверился, что разведал силы русского арьергарда, и двинул в бой «по косогорам с обоих флангов» свои главные силы. Французские колонны храбро пошли вперед и были внезапно контратакованы свежими мушкетерскими полками Ферстера, Милорадовича и Белецкого. Сбив врага штыками, русские гнали его 6 верст, нигде не позволяя остановиться и закрепиться. Французы потеряли 500 человек убитыми, 70 пленными, до тысячи ранеными, около сотни их потонуло в реке. Казаки «вброд и вплавь» форсировали реку Муттен и гнали бегущих по горам и лесам до Швица. «Ночь пресекла сие сражение», и войска Розенберга заняли прежние позиции.
Наутро взбешенный неудачей Массена атаковал всеми силами (15 тысяч) «с большой стремительностью». Французы устремились в бой колоннами с неистовой яростью. Это решение пылкого полководца было предугадано Розенбергом еще с вечера. Генерал-майор Вилецкий с одним батальоном его полка был выдвинут вперед, чтобы вместе с пикетами боевого охранения заманить французов под удар главных сил. «Вилецкий, выполняя в точности ему приказанное, с передовыми пикетами и его батальоном, отстреливаясь, отступает к левому флангу и заманивает неприятеля за собой в ровную долину к устроенным там в боевом порядке нашим силам», развернутым в две линии. Дав залп, русские пошли в штыковую атаку. Опрокинутого врага преследовали и поражали бегом. Некоторые батальоны второй линии опередили первую. Французы побросали пушки, на дороге случился затор.
Гренадерам особенно приглянулся офицер на великолепном коне, в роскошном мундире и сияющих золотом эполетах. Решили взять живьем, пробились сквозь строй врага, уж схватили за шиворот — ан не повезло! Француз вывернулся, только коня потерял. Эполет сорвали — пленные признали потом, что с самого Массена. В полном беспорядке французы бежали из Муттенской долины. Пытались закрепиться у моста — только еще несколько пушек потеряли. Наконец одни казаки могли угнаться за бегущим во все лопатки врагом. Пленные сказали, что генерал Массена удрал аж за Швиц. «День и ночь мы били врага в хвост и гриву, брали у него пушки и бросали в пропасти за неимением транспортов. Враг потерял в 4 раза больше нас. Мы везде проходили с победой», — писал Суворов.
Французов вновь, как при Нови, побили, как мальчишек, не обучившихся сражаться строем. Для опрокидывания их пылающих энтузиазмом, но нестройных колонн Розенберг использовал один левый фланг. Давать регулярное сражение всем корпусом он не мог — у него просто не было зарядов для ружей. Чтобы пылкий Массена не наделал новых глупостей, Розенберг послал швейцарцам в Швиц приказ заготовить продовольствие на 12 тысяч русских, которые вступят в город завтра, 21 сентября. А сам той же ночью спокойно двинулся через горы в Гларис. Французы весь день окапывались, готовясь защищать Швиц до последней капли крови.
Лишь 22 сентября Массена произвел рекогносцировку: от русских в долине не было ни слуху ни духу. В принципе, оставив в долине пушки, он еще мог их догнать. Суворов должен был пробиваться на восток через Нефельс и Молис, преодолевая сопротивление бригад Молитора и Газана, затем дивизии Сульта. Но, по размышлении, Массена оставил идею остановить руками катящийся с горы огромный валун. Лавры освободителя Швейцарии он завоевал; они лучше смотрелись на голове, чем на могильной плите. Пока Массена размышлял, чтобы так ничего и не предпринять, арьергард Розенберга шел через гору Брагель в снег, заметавший дорогу, более суток, с холодной ночевкой, зато с множеством трофеев и пленными, включая генерала Ла Кура Гюйо.
Суворов высоко оценил победы Розенберга: «Потеря неприятельская при Альтдорфе и в два дня при Мутентале простирается убитыми: 1 генерал да разных чинов свыше 4000. Пленено: генерал-майор Ле Кур, полковников 3, штаб- и обер-офицеров 37, нижних чинов 2778, пушек отбито 10, один единорог и знамя». Русские, включая авангард Багратиона и корпус Дерфельтдена, потеряли убитыми 22 офицера и 639 солдат, ранено было 17 штаб-офицеров, 35 обер-офицеров и 1317 нижних чинов.
Большинство раненых, в т.ч. Багратион и Горчаков, горели желанием сражаться. Лишь 800 тяжело раненных Суворов оставил в домах швейцарцев, вместе с ранеными французами, которые не перенесли бы пути по горам. Он очень беспокоился, чтобы «вероломцы» французы отпустили этих раненых по выздоровлении, приняв предложенный им негласный обмен. Мало кто обращал внимание, что войска Суворова тащили с собой по горам 2, 4 тысячи пленных французов, которых, при остром недостатке продовольствия, надо было кормить. Александр Васильевич не мог допустить, чтобы почти 4, 5 тысячи русских, в основном из корпуса Римского-Корсакова, оставались в плену. Он до конца жизни просил и требовал их обменять или выкупить, указывая саботирующему обмен гофкригсрату, что в Италии под его командой было пленено 80 тысяч французов{173}. Уже после смерти Суворова Бонапарт с почетом вернул русских пленных, заново их обмундировав и вооружив.
В ночь на 24 сентября 1799 г. русская армия двинулась от Гла-риса по маршруту, который французы не могли себе даже представить. Обходя все силы противника, Суворов повел войска на юг, через уходящий в небо заснеженный хребет Панике. Милорадович возглавил авангард. Багратион прикрывал этот беспримерный переход. Снег был очень глубок. По словам фельдмаршала, «на каждом шаге в сем царстве ужаса зияющие пропасти представляли отверстые и поглотить готовые гробы смерти». Идти по тропе можно было только по одному. С вершины, куда ни глянь, виделись лишь заснеженные горы и долины Граубюндена и Тироля. Не было видно ни тропинки, ни следа человечьего жилья. Не было ни одного куста или выступающей скалы, чтобы служить ориентиром.
Не было у русской армии и проводников. Но все помнили слова Суворова: «Где пройдет олень — там пройдет и русский солдат. Где олень не пройдет, и там русский солдат пройдет». К ночи перевалить Панике успел только авангард и идущий с ним вьючный обоз. Армия заночевала на вершине. После дождя и снега ударил мороз. Одежда обледенела. Дров и укрытий не было. Продукты, даже отбитые у французов, все вышли. Поднявшийся ветер валил с ног. Особенно трудно было раненым, не захотевшим остаться с врачами и офицером-переводчиком на милость французов внизу, в долине. Сказывалась потеря крови. Как ни старались товарищи отогреть их своими телами, люди замерзали. Тяжко пришлось старикам-ветеранам, бывшим с Суворовым еще в Кинбурнском аду, под Фокшанами, Рымником и Измаилом.
Многие потом описывали бессмертный Швейцарский поход — но почти никто не захотел вспоминать ужас ночевки на Паниксе. Двести человек и почти все вьючные животные погибли. Горные пушки, которые русские тащили до сих пор, пришлось сбросить в пропасть. Арьергард Багратиона отбивался у Глариса от наседавших французов без них. Патроны тоже кончались, так что больше действовали штыком. Едва получив вести о приближении противника, князь Петр атаковал его и разгромил.
