Элизабет Гаскелл - Жизнь Шарлотты Бронте

Возвращаю письмо ***. Мне жаль ее: она, очевидно, страдает, но при этом мне совсем не нравится ее манера высказываться. <…> Скорбь, равно как и радость, выражается по-разному у разных людей, и я не сомневаюсь, что она совершенно искренна, когда пишет о своем «драгоценном, святом отце», однако я предпочла бы более простой язык.

Вскоре после возвращения из Файли Шарлотту встревожил очень серьезный и острый приступ, который приключился с мистером Бронте. В течение нескольких дней сохранялась опасность, что он полностью потеряет зрение, и эта угроза совсем подавила его. Его дочь писала:

Он находится в прострации, которая сопровождает рецидив и с которой чрезвычайно трудно бороться. Дорогая Э., спасибо за то, что предлагаешь нам свое общество; однако, пожалуйста, оставайся там, где ты есть. Будь совершенно уверена, что при нынешних условиях я нисколько не чувствую недостатка в общении или занятиях; все мое время заполнено, и мысли устремлены в одну сторону. <…> Я не способна позволить себе замечания по содержанию твоего последнего письма. Насколько я могу судить, ты принимаешь эти испытания мужественно и мудро. Могу только молиться, чтобы такое сочетание силы и смирения не покинуло тебя. Покорность, смелость, сила воли, там где они применимы, – вот оружие, с которым мы должны сражаться в долгой битве жизни.

По-видимому, как раз в это время, когда мисс Бронте была полностью занята заботами об отце, она получила письмо от своих издателей, которые спрашивали, продвигается ли работа над новым произведением. Это можно понять по следующему посланию к мистеру Уильямсу, где содержатся упоминания о предложениях, сделанных господами Смитом и Элдером.

Мистеру У. С. Уильямсу, эсквайру

28 июля 1852 года

Мой дорогой сэр,

думаете ли Вы в ближайшее время печатать новое издание «Шерли»? Не лучше ли отложить его на некоторое время? В ответ на Ваше последнее письмо позвольте мне выразить следующее желание – и я надеюсь, Вы после этого не решите, что я выхожу за пределы дозволенного автору и вторгаюсь в деловую сферу. Желание мое следующее: чтобы в печати не появлялось объявлений о выходе нового произведения автора «Джейн Эйр» до тех пор, пока рукопись этого романа не будет на самом деле в руках издателя. Наверное, никто из нас не может ничего сказать точно и определенно, когда дело касается будущего, однако есть люди, которые особенно осторожно относятся к подобным расчетам. Я причисляю себя к их числу и не принимаю при этом извиняющегося тона. Тот поступает правильно, кто делает все возможное.

Прошлой осенью моя работа подвигалась вперед достаточно быстро, и я осмеливалась предполагать, что уже весной смогу отдать роман в печать. Однако мое здоровье испортилось. Я провела такую зиму, которую человек, раз испытав, уже не забудет. Весна оказалась немногим лучше, ее можно назвать продлением испытания. Теплая погода и поездка на море помогли улучшить мое самочувствие, но я пока что не восстановила до конца ни бодрости, ни творческих сил. И даже если бы это случилось, то не принесло бы пользы: все мое время и мысли сейчас заняты заботами об отце, чье здоровье находится в весьма плачевном состоянии: жара вызывает у него приливы крови к голове.

Остаюсь искренне Ваша,

В конце августа здоровье мистера Бронте пошло на поправку, и он был полон желания вернуться к своим пасторским обязанностям раньше, чем заботливая дочь могла ему позволить. 14 сентября скончался «великий герцог» Веллингтон. Он был, как мы знаем, героем Шарлотты с самого детства, но в ее письмах того времени я не встретила упоминаний о нем, за исключением следующего фрагмента в письме к подруге:

Надеюсь и верю, что изменения, происшедшие этим летом, пойдут тебе на пользу, невзирая на боль, с которой они часто были смешаны. Но в то же время я рада, что ты скоро приедешь домой, и я просто не в состоянии выразить, настолько мне хочется, чтобы побыстрее пришло время, когда я смогу беспрепятственно принять тебя в Хауорте. Но увы! Я не в силах ускорить это. Я чувствую себя измотанной и ни к чему не способной, временами у меня совсем нет сил. Однако не будем сейчас останавливаться на этой теме, она слишком волнует меня и причиняет боль. Пока эта работа не будет закончена, мне чужды все привычные удовольствия. Но я часто сижу без сна по ночам и думаю о тебе, хочу тебя видеть. Большое спасибо за присылку «Таймс». То, что там сказано о великом и скорбном событии, сказано прекрасно. Кажется, весь народ в едином порыве воздает должное великому человеку. Там есть также рецензия на одну американскую книгу, которая меня порадовала. Прочти «Хижину дяди Тома»359, хотя, впрочем, ты, наверное, ее уже читала.

Здоровье папы остается удовлетворительным, слава Богу! Что до меня, то моя несчастная печень недавно снова пришла в расстройство, но надеюсь, теперь она будет вести себя лучше. Она мешает мне работать, лишая сил и подавляя чувства. Мне следует и в дальнейшем время от времени ожидать подобных расстройств.

Хауорт был и оставался вредным для здоровья местом, мисс Бронте и Тэбби всерьез пострадали во время очередной эпидемии. Шарлотта долго не могла избавиться от последствий болезни. Напрасно она отказывала себе в перемене климата или общении до окончания своего труда: она слишком плохо себя чувствовала, чтобы работать над книгой. Вместе с болезнью возвращались и старые душевные боли: воспоминания о прошлом и предчувствие будущего. В конце концов мистер Бронте выразил настоятельное желание, чтобы приехала подруга Шарлотты. Мисс Бронте согласилась, что ей совершенно необходимо отвлечься, и 9 октября попросила подругу посетить Хауорт – всего лишь на одну неделю.

Я думала, что сумею отказаться от общения до завершения работы, но поняла, что это невозможно; дело не двигается вперед, и чрезмерное одиночество оказывается слишком тяжелым. Поэтому позволь мне увидеть тебя, дорогая Э., всего на одну живительную неделю.

Именно столько и продолжался визит подруги в Хауорт. Вот что писала Шарлотта мисс Вулер 21 октября:

Э. провела у нас всего одну крошечную неделю. Я не попросила ее задержаться, поскольку постоянно ругаю себя за свои промедления. Мне и сейчас кажется, что с моей стороны было слабостью уступить искушению и просить ее приехать. Однако, по правде говоря, я переживаю упадническое настроение, временами я погружалась в прострацию, и присутствие Э. помогло мне невыразимо. Я хотела бы снова увидеть Вас в Хауорте; и отец, и служанки снова и снова ясно дают понять, что Вас следует пригласить в течение этого лета и осени, но я обычно пропускаю их слова мимо ушей и думаю: «еще не сейчас», «для этого я должна освободиться»; работа сначала, удовольствие потом.