Памятник В. В. Верещагину в Череповце. Скульпторы Б. В. Едулов и А. М. Портянко. Архитектор А. В. Гуляев. 1957 г. Фотография
Двадцатого апреля в конференц-зале Академии художеств состоялся вечер, посвященный памяти Верещагина. Его давние недоброжелатели, немало попортившие крови и нервов художнику при жизни, на сей раз не посмели напомнить о своей неприязни к имени погибшего героя. В зале толпились студенты Академии, художники, почитатели верещагинского таланта, пришедшие отдать дань памяти покойного. После тусклых казенных речей главных академических чиновников выступили И. Е. Репин, В. В. Стасов, И. Я. Гинцбург. Плохо скрывая волнение и скорбь, они говорили о значении могучего таланта Верещагина, о его душевных качествах.
Репин далеко не все принимал в творческой манере Верещагина, к некоторым из его произведений подходил критически, а отдельные и вовсе не принимал, в чем-то, может быть, бывал и субъективен. Но каким мелким, малосущественным, третьестепенным показалось теперь Илье Ефимовичу все то, что разъединяло его с Верещагиным, что было неприемлемым в его творчестве. Ведь в главном-то два великих художника были единомышленниками. Об этом главном и говорил Репин на вечере памяти порт-артурского героя.
Уголок экспозиции в Мемориальном доме-музее В. В. Верещагина в Череповце. Кабинет отца художника. Фотография
«Ах, знаете, господа, Верещагин такой гигант, что, приступая к его характеристике, я испытываю неловкость, — говорил И. Е. Репин. — Когда смотришь на этого колосса, все кажется вокруг таким маленьким, ничтожным…
Илья Ефимович остановился, сделал продолжительную паузу. Вынул из кармана листочки и продолжил:
— Он самобытен и никогда никому не подражал, а сам… Верещагин в высокой степени грандиозное явление в нашей жизни. Это государственный ум, он гражданин-деятель… Прежде всего, как художник, с первых же шагов своих, он шагнул за пределы традиционной специальности, пронесся ураганом над всем искусством и ослепляющими молниями, и оглушительными громами, в лопающихся из своего ливня, смешивая и молотя внизу где-то копошащихся художников всех академий…
Верещагин своей могучей лапой льва выбрасывал на холсты целые страны с присущим ему особенными колоритом, характерностью типов и необыкновенной правдивостью обстановки: архитектура Востока и полная чудес и поразительных очарований природы Средняя Азия, Индия, Болгария. Все это заключалось у него севером России и старой Москвой…»
Благодаря стараниям друзей художника, в особенности В. В. Стасова, в ноябре — декабре в Петербурге, в помещении Общества поощрения художников, состоялась посмертная выставка произведений В. В. Верещагина. На ней было представлено четыреста семьдесят шесть работ. С теми из них, которые находились в частных коллекциях в России и в зарубежных странах, публика могла знакомиться по фотографиям. Особенное внимание посетителей вызвали картины и этюды, написанные под впечатлением поездки художника в Японию и еще ни разу не выставлявшиеся.
Горный пейзаж
После закрытия выставки предполагалось устроить аукционную распродажу картин. Такая распродажа предусматривалась завещанием художника, заботившегося о том, чтобы обеспечить семье средства существования. Семья Верещагиных после гибели Василия Васильевича оказалась в тяжелой нужде. Слухи о предстоящей распродаже вызвали шумный ажиотаж. В Петербург съехалось немало коллекционеров, русских и иностранных. Один из них, богатый американский предприниматель Крейн, бахвалился, что обставит всех конкурентов и один купит всю выставку, чего бы это ему ни стоило. Но планы Крейна и других частных коллекционеров оказались несостоятельными. Геройская гибель Верещагина окружила его имя таким ореолом славы, что царскому правительству пришлось посчитаться с этим. Правительство согласилось купить всю верещагинскую выставку за сто тысяч рублей. Цена была весьма скромной. Говорили, что Крейн был готов заплатить за все картины и этюды, представленные на выставке, миллион рублей — в десять раз больше.
Всадники, переплывающие реку
Лидия Васильевна согласилась с предложением правительства, предпочтя оставить верещагинские произведения в России и сделать их достоянием народа, ведь к этому всегда стремился и Василий Васильевич. Однако закупленные правительством картины и этюды, поступив в Русский музей, надолго были спрятаны в запасники. Царское правительство продолжало относиться к творчеству Верещагина неприязненно и после гибели художника.
Дом за Серпуховской заставой Л. В. Верещагина предлагала в дар московским городским властям в надежде на то, что он сохранится в качестве верещагинского мемориала. Власти ответили отказом. Попытки продать дом с прекрасной мастерской кому-либо из художников также оказались неудачными: всех пугало дальнее расстояние от центра города. Поэтому пришлось продать дом фабриканту К. К. Веберу, затеявшему расширение своей фабрики. Он разобрал все усадебные постройки на строительный материал. Продав дом, Лидия Васильевна переехала с детьми в город, в небольшую квартиру, которую удалось снять.
Снежная равнина
Опять деньги, вырученные от продажи картин, разошлись на уплату долгов. Вдова была вынуждена хлопотать о пенсии на малолетних детей. Сначала царь согласился было назначить ежегодную пенсию в размере двух тысяч четырехсот рублей. Потом передумал, решив, что хватит и одной тысячи в год. Этой грошовой пенсией и ограничилась помощь семье всемирно известного художника, героически погибшего на боевой вахте.
Ночь. Буря
Лидия Васильевна ненадолго пережила своего мужа. В 1911 году, оказавшись в больнице с неизлечимым недугом и желая избежать нестерпимых предсмертных страданий, она окончила жизнь самоубийством. Такова была официальная версия ее гибели. Действительная же причина гибели была далеко не однозначной. Все усилия Л. В. Верещагиной по поддержанию памяти художника наталкивались на враждебное недоброжелательство или холодное равнодушие со стороны правящих кругов. Его картины пылились в запасниках Русского музея, недоступные для публики. Намерение Лидии Васильевны принести личные вещи Верещагина и обстановку его мастерской в дар тому же музею встретило категоричный отказ дирекции. Все это привело вдову художника в состояние глубокой душевной депрессии. Тяжелая болезнь лишь ускорила трагический исход.
