Н. Петров в своей книге об Иване Серове пишет: «Сталин подверг серьезной правке проект обвинительного заключения по делу Абакумова — Шварцмана. Общая направленность сталинской редактуры свелась к подчеркиванию персональной вины Абакумова, заключавшейся в том, что он и его сообщники «игнорировали указание ЦК КПСС о расследовании связей с иностранной разведкой врага народа Кузнецова». То есть погасили «шпионскую» составляющую «Ленинградского дела».
Переработанный с учетом замечаний Сталина проект обвинительного заключения по делу Абакумова — Шварцмана 26 февраля 1953 года вновь был направлен Сталину и Маленкову. Теперь к прежним 10 обвиняемым добавился Кочегаров — бывший начальник управления делами МГБ… Сталин не успел рассмотреть этот проект».
После его смерти в марте 1953-го Виктора Семеновича временно оставляют в покое. Соратникам вождя было не до него. Они делили власть.
5 марта Игнатьева избирают секретарем ЦК по правоохранительным органам, МГБ объединяют с МВД, и министром становится… совершенно правильно — Лаврентий Павлович Берия.
Началась новая чистка. Уже 16 марта Лаврентий Павлович распорядился арестовать Рюмина. Абакумов продолжал сидеть. П. А. Судоплатов вспоминал: «Абакумова не освободили. Берия и Маленков имели на него зуб. Его обвинили в фальсификации дела Жемчужиной. В то время меня не интересовал Абакумов, у меня были свои причины его не любить, но я узнал от Райхмана, что Абакумов отрицал обвинения, связывающие его с сионистским заговором, несмотря на то что Рюмин зверски его пытал. Райхман рассказывал мне, что он вел себя как настоящий мужчина с сильной волей».
А вот у Рюмина начались проблемы. И притом серьезные…
«Незадолго до смерти Сталина над Рюминым стали сгущаться тучи, — рассказывает Н. Петров. — В феврале 1953-го некая гражданка П. пришла на прием к первому заместителю министра госбезопасности Гоглидзе с жалобой на «недостойное поведение Рюмина». История, с ней приключившаяся, вполне типична. В октябре 1951-го был арестован муж, и через месяц она, добившись аудиенции Рюмина, просила за него. Рюмин обещал разобраться, но одновременно стал настойчиво набиваться к ней в гости. Дальше случилось то, что теперь принято называть сексуальными домогательствами. Гоглидзе обещал дать делу ход, и все это было оформлено официальным заявлением П. от 24 февраля 1953-го.
Став после смерти Сталина во главе МВД, Берия тут же заинтересовался этой историей. Еще бы! Такой замечательный материал против сталинского фаворита, ответственного за «Мингрельское» и другие дела, в ходе которых шли гонения против людей Берии. Тут же, 14 марта 1953-го, П. была вызвана на прием к Берии, и в тот же день ее рассказ был оформлен протоколом. Она рассказала о визите к ней на квартиру Рюмина 1 марта 1952-го: «Выпив четыре стопки по сто грамм, Рюмин сильно опьянел, стал приставать ко мне, повалил на тахту и пытался овладеть мною. Как следует это у Рюмина не получилось, и он только испачкал мне белье. После этого он проспал у меня до 11 часов утра». Наведался Рюмин и во второй раз — 22 марта 1952-го: «… Рюмин приехал ко мне в новом костюме, и, когда я обратила на это внимание, он стал кокетничать, кривляться и спрашивать мое мнение — идет ли ему костюм, хорошо ли он пошит и т. п.».
17 марта 1953-го Рюмин был арестован, а в МВД под руководством Берии готовилась реабилитация арестованных врачей. Она была подана со всесоюзным размахом. В апреле 1953-го в передовице газеты «Правда», посвященной этому событию, конечно, не назывался главный организатор дела — Сталин, но вот ответственный за фабрикацию дела Рюмин был назван «презренным авантюристом», а Игнатьев — проявившим «политическую слепоту ротозеем». Рюмина активно допрашивали в МВД и особенно пристрастно — о бывшем министре Игнатьеве. Берию не устраивало, что его лишь исключили из ЦК КПСС. Он очень хотел видеть Игнатьева в тюрьме».
А что же Виктор Семенович? Многие пытались сломать его, начиная с 1951 г. в течение трех с лишним лет, но это не удалось никому. Он держался так, что даже у ярых врагов вызывал уважение. Однако живым Абакумов уже не нужен был никому: ни одним и ни другим.
Когда Геннадий Афанасьевич Терехов вызвал его и дал прочесть газету с сообщением о разоблачении Берии, Виктор Семенович молча прочитал и, «не дрогнув бровью, перевернул лист и стал читать о спорте».
Тому же Терехову он как-то уверенно сказал:
— У тебя слишком красивые глаза, мне жаль тебя расстреливать!
На очередном допросе, где присутствовал бывший подчиненный Абакумова, Виктор Семенович не удержался и спросил его:
— Как вы могли допустить, что следствие по делу Берии вела прокуратура?
И на невразумительный ответ эмгэбэшника сказал:
— И ты веришь, что меня, министра госбезопасности, будут судить?! Да! Тогда надевай цилиндр, органов больше нет!
Е. Жирнов пишет:
«В тюрьме даже во вред себе он продолжал вести себя по-прежнему — грубо и прямолинейно. Говорят, что, когда его пришел допрашивать новый Генеральный прокурор СССР Руденко, Абакумов спросил: «Ну что, Никита теперь стал у нас самым главным?» — «Как ты узнал?» — поразился Руденко. «Ну кто же, кроме него, назначит тебя, мудака, генеральным прокурором?»
Руденко поинтересовался у Виктора Семеновича его взаимоотношениями с Берией. Абакумов же был непреклонен:
— На квартире и на даче с Берией я никогда не бывал. Отношения у нас были чисто служебные, официальные и ничего другого. Но все равно генпрокурор назовет его членом банды Берии». После смерти вождя изменилось немногое…
«Берия и Маленков решили покончить с Абакумовым, — напишет П. А. Судоплатов. — На совещании у себя в кабинете Берия официально объявил, что хотя обвинения Абакумова в заговоре были несостоятельны, но он все равно остается под следствием за разбазаривание правительственных средств, злоупотребление властью и, что было серьезней, за фальсификацию дела против бывшего руководства Министерства авиационной промышленности, командования ВВС, против Полины Жемчужиной, за убийство Михоэлса».
Но неожиданный поворот истории выручает Абакумова и на этот раз: 26 июня 1953 года арестован Л. П. Берия (23 декабря 1953 г. Берия, Кобулов, Меркулов, Деканозов, Мешик, Влодзимирский, Гоглидзе — расстреляны).
3 августа Абакумова переводят в Лефортовскую тюрьму. Там он в буквальном смысле умирает:
«По справке начальника санчасти Лефортовской тюрьмы МВД СССР подполковника медслужбы т. Яншина, у арестованного № 15, страдающего гипертонической болезнью II стадии, миокардиодистрофией, вегетодистонией и упадком питания, нарастает общая физическая слабость и пребывание арестованного № 15 в условиях Лефортовской тюрьмы прогрессивно ухудшает его состояние.
