351
В Радзивиловской и Ипатьевской летописях нет «и с ростовци». Возможно, что в текст «Повести временных лет» Лаврентьевского списка это добавление было сделано в Ростове: прежде чем быть переписанным Лаврентием в 1377 г., текст «Повести временных лет» Лаврентьевской летописи неоднократно переписывался в XIII ст. в Ростове. Этого ростовского этапа своей истории не имела ни Ипатьевская летопись, ни Радзивиловская. Впрочем, добавление «и с ростовци» не противоречит истине, так как выше сказано: «Къ Мстиславу же собрашася дружина въ тъ день и в другый, новгородци, и ростовци, и бѣлозерци».
Спустя более ста лет, в битве на Липице 1216 г. новгородцы вспомнили о том, что они сражались в битве на Кулаческе пешими: «И рекоша новгородци: “Къняже! не хочемъ измерети на конихъ, нъ яко отчи наши билися на Кулачьскѣй пѣши”». Перед нами важный показатель интенсивности исторического сознания народа, наличия устных исторических преданий.
Этими словами начинается обширное и связное историческое повествование, в центре которого – злополучная судьба Василька Ростиславича. Оно кончается с завершением летописной статьи 1097 г. По-видимому, оно представляло собой отдельное сказание и лишь вставлено летописцем в свой труд. Это видно из того, что оно искусственно приурочено к 1097 г., а на самом деле охватывает события нескольких лет (от осени 1097 г. до 30 августа 1100 г.). Автор этого сказания знал, что Давыд Игоревич умер в Дорогобуже, и считал, что Владимир-Волынский находится в руках Ярослава Святополковича (см. окончание статьи 1097 г.). Отсюда ясно, что сказание писано после 25 мая 1112 г. (время смерти Давыда Игоревича) и до 1118 г., когда Ярослав Святополкович бежал из Владимира-Волынского в Венгрию. Возможно, впрочем, что окончание сказания было отредактировано летописцем. В таком случае вышеприведенные датирующие указания должны относиться ко времени включения этого сказания в летопись. Последнее тем более вероятно, что все сказание носит печать злободневности. Автор сказания говорит о себе в первом лице. Это некто Василий, выполнявший дипломатические поручения и составивший свое сказание отчасти со слов самого Василька Ростиславича. Во всяком случае, никто, кроме самого Василька, не мог указать Василию с такой точностью обстоятельства ослепления и эпизод в пути с окровавленной сорочкой Василька. Василия обычно считают «попом». Прямых указаний на это мы в самой его повести не встретим. Дипломатические поручения могли выполняться не только священниками (ср., например, под 1151 г. в Ипатьевской летописи боярина Петра Бориславича, выполнявшего посольские обязанности). Нельзя не отметить также той независимой позиции, которую Василий занимал по отношению к Васильку: он дважды осудил его за жестокость («створи мщение на людех неповинных, и пролья кровь неповинну», а в другом случае: «се же въторое мщенье створи, его же не бяша лѣпо створити»). Несмотря на это осуждение Василька, в целом Василий сочувствует Васильку и активно борется за его интересы. Цель повести – подчеркнуть правоту Василька Теребовльского и виновность его врагов. Это одна из первых «повестей о княжеских преступлениях», задача которых состояла в обличении той или иной из враждующих сторон в междукняжеских феодальных распрях XI–XIII вв. (ср.: Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение).
На Любечском съезде была сделана попытка восстановить единодушие в княжеской среде для борьбы с половцами: «Да нонѣ отселѣ имемся въ едино сердце, и блюдем Рускыѣ земли». На этом съезде вместе с тем, как пишет Б. Д. Греков, «уже совершенно четко было констатировано наличие нового политического строя. Было официально произнесено и признано съездом: “Кождо да держить отчину свою”. Съезд признал этот факт основой дальнейших политических междукняжеских отношений» (Греков Б. Д. Киевская Русь. С. 494). В отличие от завещания Ярослава (1054), в постановлениях Любечского съезда не упоминается о старейшинстве. Права обижаемого защищает не старший князь, а все князья вместе. Однако ни «завещанию» Ярослава, ни Любечскому съезду не удалось приостановить раздела Руси и восстановить ее единство. Лишь только разъехались князья, произошли кровавые события, описанные в дальнейшей части летописной статьи 1097 г. Дальнейшие съезды князей – в Городце в том же 1097 г., в Уветичах (Витичеве) в 1100 г., на Золотъчи под Киевом в 1101 г., на Долобском озере в 1103 г. «Княжеские съезды, – пишет Б. Д. Греков, – оказались неспособными примирить противоречивые интересы феодальных владетелей. Среди них продолжало господствовать право сильного. Сильный феодал имел возможность игнорировать и постановления съездов. Феодальная раздробленность сделалась фактом очевидным. Неизбежным ее следствием явились хронические феодальные войны. Закончился Киевский период истории Руси» (Там же. С. 495). По интересному предположению Л. В. Черепнина, Начальный свод, предшествовавший «Повести временных лет», возник в связи с этим Любечским съездом и заканчивался его описанием (см. выше, с. 508–509). По мнению М. С. Грушевского, в статье 1097 г. речь идет не о городе Любече близ Чернигова, а о поселке около Киева на левом берегу Днепра у озера Подлюбского («Пiдлюбське») (Грушевський М. С. Історія України-Русі. Львів, 1899. Т. 2. С. 66, 329).
Город на Гнезде, левом притоке Серета.
Пинск – город к западу от Турова, на реке Пина, у ее впадения в Припять (Тихомиров М. Н. Древнерусские города. С. 109–110).
Христианское имя Святополка Изяславича было Михаил. Празднование Михаила Архангела (день именин Святополка-Михаила) приходилось на 8 ноября.
Берестие – ныне Брест на Западном Буге. Погорина – побережье реки Горыни (объяснение Ермолаевского списка Ипатьевской летописи).
Речь, следовательно, в этом месте идет о мачехе Владимира Мономаха. Других указаний на то, что Всеволод Ярославич был женат два раза, нет.
Этими словами летописец возвращает нас к тому моменту рассказа, когда Василько был привезен во Владимир-Волынский, где его посадили «въ дворѣ Вакѣевѣ, и приставиша 30 мужь стеречи и 2 отрока княжа, Уланъ и Колчко». М. Д. Приселков предполагает, что весь этот отрывок, заключенный между фразой «и приставиша 30 мужь стеречи и 2 отрока княжа, Уланъ и Колчко» и следующей фразой после слов «на прежереченѣмь мѣстѣ», – вставка летописца в рассказ Василия (Приселков М. Д. Летописание Западной Украины и Белоруссии // Учен. зап. ЛГУ. Сер. ист. наук. Л., 1941. Вып. 7. С. 6). Как бы то ни было, не может не быть признана вставкой заключенная в этом отрывке похвала Владимиру от слов «Володимеръ бо такъ бяше любезнивъ» до слов «Но мы на свое възвратимся».
