Ознакомительная версия.
Высокий, сухощавый, с густыми темными бровями, Якунчиков от волнения то и дело открывал коробку «Казбека», и даже игнорируя каждодневную привычку мять курку и сдавливать пальцами середину картонного мундштука, быстро хватал папиросу губами, и, прикусывая кончик его зубами, высекал огонь из зажигалки и смачно затягивался, чтобы через мгновение выпустить носом струйки пахучего для него табачного дыма.
Перед ним лежал большой блокнот с пронумерованными страницами для написания секретных документов, которые давались секретарше для печатания. Он открыл его, макнул ручку из зеленой пластмассы с его любимым пером «скелетик» в стеклянную чернильницу и стал размашисто и быстро писать. Слова в предложения складывались довольно-таки легко, потому что не каждый день чекисты встречались с подобными интригующими профессионалов фактами, в которые можно было с интересом окунуться с головой. Он писал докладную записку с некоторыми прочерками из-за режимных соображений.
Николай Алексеевич готовил документы качественно и быстро, не зря Михеев во время совместной работы в Киеве не раз восторгался такой работоспособностью своего заместителя. Когда закончил «писанину», как он любил называть чекистское творчество, тут же позвонил секретарше:
– Людмила Васильевна, зайдите за документом…
Через несколько минут миловидная, одетая в строгий, слегка приталенный синий костюм женщина, пришедшая в органы госбезопасности еще в двадцатые годы, стояла возле приставного стола.
– Попрошу вас срочно… – приказал Якунчиков… Не прошло и получаса, как на столе руководителя военной контрразведки округа лежал готовый – отпечатанный документ для отправки в Москву своему непосредственному начальнику А.Н. Михееву. В нем говорилось:
«ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
Совершенно секретно
9 апреля, в среду, в 23 часа 05 минут оператор службы пеленгации зафиксировал работу неизвестного радиопередатчика. Квадрат места сеанса связи определен в лесном районе за поселком Бровцы, что в двадцати километрах восточнее Киева. Дешифровка перехваченной цифровой передачи установила донесение следующего содержания:
«Распоряжением штаба округа двадцать седьмой танковый полк 6-й армии передислоцируется из-под Броды в Рава-Русский укрепрайон. Срок до 30 апреля 1941 г. Задержка связи доложена главному. Осложнений нет. Впредь выход в установленном режиме. 673».
Для выявления подпольного радиста приняты первоначальные меры:
1. Усилена служба пеленгации.
2. Созданы две опергруппы из восьми человек под общим руководством лейтенанта госбезопасности Стышко, взявшего под контроль Бровцы и северо-восточный край леса с двумя полевыми дорогами – вероятный участок работы агента-радиста.
3. Устанавливаются лица, осевшие за последнее время в Бровцах и в трех прилегающих селах.
Содержание перехваченной шифровки указывало на утечку секретной информации из штаба округа или 6-й армии, либо непосредственно из штаба танкового полка. После проведенной проверки третий предполагаемый объект отпал.
Особым отделом разработаны мероприятия по выявлению агента иностранной разведки как в штабе округа, так и в 6-й армии, изучаются возможности внедрения чуждых элементов под должностным прикрытием в аппарат указанных штабов.
В полночь с пятницы на субботу 11 апреля подпольный радист снова вышел на связь. Почерк его опознал оператор-чекист. Передача велась из района предполья за Бровцами, в стороне от массива леса, находившегося под контролем опергрупп особого отдела. Взять под наблюдение радиста не удалось. Поиск его в целях скрытности был запрещен.
Дешифрованный текст второй радиограммы:
«Приказано передислоцировать 89-ю стрелковую дивизию 6-й армии из-под Львова в район южнее Ровно. Срок до 10 мая. Место штаба дивизии уточняется. Связь в режиме. 673».
Следует отметить, передислокация указанных танкового полка и стрелковой дивизии санкционирована штабом округа в одностраничном документе под пунктами 1-м и 2-м. Однако агент-информатор сразу не передал полный текст, составив две отдельные шифровки по содержанию каждого из пунктов.
Полагаем, сделанная разбивка преследовала цель – ввести в заблуждение органы советской контрразведки в случае перехвата радиошифровок, чтобы навлечь подозрение на источник информации непосредственно в передислоцируемых воинских частях. Поэтому, должно быть, неслучайно первое донесение агентом «673» передано после издания приказа командующего 6-го армией на передислокацию танкового полка.
Аналогичный приказ командиру 89-й стрелковой дивизии подписан лишь 10 апреля и на следующий день, еще не поступив по назначению, появился в радиошифровке.
Вывод: агент иностранной разведки имеет доступ к документам оперативного характера в штабе Киевского особого военного округа или 6-й армии. Есть основания считать, что агент недостаточно подготовлен как разведчик, иначе бы он не допустил заметных просчетов: избежал бы в первой шифровке ссылки на указание штаба округа и повременил бы со вторым донесением, по крайне мере до того, как приказ о передислокации стрелковой дивизии поступит по назначению. Тогда бы сфера наших поисков значительно расширилась.
Кроме того, определенные выводы можно сделать из текста шифровки. Очевидно, радиосвязь только что наладилась. В группе есть руководитель, названный «главным». Видимо, контакт с ним у агента «673» ограничен.
Учитывая, что прежде работа упомянутого радиопередатчика не фиксировалась и почерк радиста операторам-чекистам неизвестен, что ранее утечки оперативных сведений из штабов обнаружено не было, заключаем: действует недавно созданная группа (резидентура) иностранной разведки, выдвинутая на важный канал штабной информации.
Мероприятия по разоблачению шпионской группы условно названы «Выдвиженцы».
Особым отделом округа ведется работа по двум направлениям: выявления радиста и агента «673».
16 апреля, в среду, предполагается очередной сеанс связи подпольного радиста. Приняты все меры к его негласному обнаружению. При этом учитывается возможность неожиданного выхода агента-радиста в эфир, в связи с чем оперработники, одетые в гражданское, контролируют свои участки в поселке Бровцы и прилегающей окрестности, начиная с темноты до рассвета.
Начальник 3-го отдела КОВОбригадный комиссарН. Якунчиков»
Окружной отдел стоял, как говорится, на ушах. Дверь к начальнику открывалась так часто, что скрипевшие до этого петли притерлись и замолчали. То и дело Николай Алексеевич вызывал кого-то из оперативников и давал инструктажи по тем или иным вопросам, судя по опасности для войск агента иностранной разведки, разворачивающего дела оперативной разработки. Работа радиста в окружении частей КОВО тянула на заведение дела оперативной разработки…
* * *
Домой после окончания рабочего дня Якунчиков так и не попал. В пятом часу утра из Москвы – из Управления контрразведки Наркомата обороны – он получил шифровку. В ней говорилось:
«Принятые меры по группе «Выдвиженцы» санкционирую.
Подключите к работе опытных чекистов Плетнева и Грачева. Не дожидаясь понедельника, проинформируйте по делу командующего округом Кирпоноса, предложите издать фиктивный приказ о передислокации какого-либо соединения из глубины 6-й армии к границе, создайте возможность ознакомиться с ним необходимому кругу лиц как в штабе округа, так и в 6-й армии, последите прохождение приказа, не давая ему выхода по назначению.
Установите контроль за прибывающими в Бровцы посторонними лицами, выявляя вероятную явку связного к радисту. Для выполнения этой задачи срочно свяжитесь с начальником НКГБ по Киевской области, скоординируйте совместные действия.
Отработайте план мероприятий с начальником 6-й армии Моклецовым, окажите ему необходимую помощь.
Задержание подозрительных лиц запрещаю. Первейшая задача состоит в том, чтобы с бесспорной очевидностью выявить агентуру иностранной разведки, ее связи.
О результатах докладывайте немедленно.
А. Михеев»
Якунчиков ждал ответа и вот дождался, скрупулезно читая документ и глубоко вникая в каждое слово московского начальника Анатолия Николаевича Михеева, с которым еще недавно работал в Киевском особом военном округе по важному и опасному для штаба армии дела. А еще он понял – не во всем был прав. Переосмыслив предложения из своей докладной записки, он теперь был полностью согласен с рекомендациями Михеева, хотя поначалу брала ершистость, не соглашавшаяся с некоторыми доводами более молодого, чем он, по возрасту руководителя.
Якунчиков был старше Михеева на шесть лет. Он понимал, что возраст вообще-то – это тиран, который повелевает, но в данной ситуации Николай Алексеевич этого сделать не мог, исходя из военной субординации и логически выверенных и точных доводов московского коллеги.
Ознакомительная версия.
