Борьба с колчаком
О Гражданской войне в России столько всего написано и переписано, что, пожалуй, никого ничем уже не удивишь. И все-таки мы многого еще не знаем об этой противоестественной кровавой братоубийственной войне. Советская литература дала нам, кажется, полное представление, например, о борьбе за советскую власть на Западе, на Юге, на Урале, в Сибири. Однако сегодня мы понимаем, что это «полное представление» однобоко. Возьмите любую книгу, любую публикацию, увидевшие свет до 1991 года; все они совершенно одинаково, как под копирку, четко красят красных в красный (лучший) цвет, белых – в черный (худший) цвет.
Между тем, к смене царского режима на большевистский не у всех рабочих и крестьян России было однозначное отношение. Из открытых недавно на Урале архивных документов узнаем, что многие уральцы совсем без радости приняли новую власть.
В отличие от пролетариата Москвы, Петрограда, Баку и большинства других – не уральских – промышленных центров России, рабочие Урала были, как правило, потомственными высококвалифицированными, высокооплачиваемыми рабочими, имеющими свои земельные участки. Экономические и политические ошибки большевиков, а также естественное стремление защитить от экспроприации и продразверстки свои дома, огороды, покосы, живность были причиной восстаний рабочих и крестьян по всему Уралу в течение 1918–1919 гг. Самое крупное из них произошло на Ижевском заводе. Восставшие выбрали старый состав Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, который большевики до этого разогнали. Восставшие в принципе не были против Советов, они – за Советы, но без большевиков. Красный флаг с Дома Советов повстанцы не сняли, профсоюзы сохранили. Наладили выпуск печатных органов Совета – «Телеграммо-газеты» и «Ижевского защитника».
Однако восставшие встали против Красной Армии. Для борьбы с ней были созданы боеспособные повстанческие отряды. Троцкий бросал на Урал, в том числе и на Ижевск, самые верные свои полки, состоявшие из китайских, латышских и венгерских интернационалистов, чекистов Московской, Тамбовской, Смоленской, Рязанской, Саратовской и Нижегородской губерний, волжскую флотилию Федора Раскольникова, бронепоезда – местные жители были ненадежны и сочувствовали мятежникам.
Когда большевистские части латышей и китайцев приближались на две или три версты к городу, станки заводов останавливались, рабочие брали винтовки и уходили на фронт, отбивали наступление красного противника и опять становились к станкам.
Повстанцы доверяли рабочим оружие (винтовки лежали у станков во время работы), в отличие от большевиков, державших перед мятежом у склада стрелкового вооружения охрану из бывших пленных венгров (кстати, на иностранцев многие смотрели как на интервентов).
За период борьбы ижевцев за свою независимость в три-четыре раза на каждого рабочего выросла производительность труда. Во время обороны Ижевска рабочие оружейного завода трудились без устали. Они собрали 50 000 винтовок для себя, 60 000 передали окрестным крестьянам. Отступая из Ижевска, оставили 100 000 винтовок Колчаку, обеспечив междоусобную войну на Урале и в Сибири на несколько лет.
С тех пор как Блюхер возглавил 4-ю Уральскую дивизию, она непрестанно участвовала в боях и успешно проводила наступательные операции против белогвардейцев и чехов. После ожесточенных сражений были взяты большое село Богородское и город Красноуфимск. 4-я Уральская выбила белых за реки Сылва, Батам, Бисерть, Уфа. Благодаря этому 3-я армия стала постепенно оправляться, хотя ее дивизии по-прежнему остро нуждались в пополнении бойцами и боеприпасами.
Командарм Берзин признал, что новый начдив 4-й – умный и талантливый командир. Поэтому он возлагал на него большие надежды. Пока дивизия Блюхера держит огромный фронт, Берзин надеялся укрепить остальные, истекающие кровью малочисленные дивизии.
Командующий Екатеринбургской группой белых войск Гайда сетовал, что противник, и конкретно части Блюхера, крепко теснят Иркутскую дивизию на Красноуфимско-Кунгурском направлении.
Но Блюхеру каждая победа доставалась тяжелой ценой. Просматривая ежедневно сводки потерь, он видел, сколь велики они для частей. И начдив просит командарма усилить дивизию хотя бы двумя полками. Ответ Берзина: резервов нет.
Положение на фронте ухудшалось. Усугублялось они и приближавшейся зимой с усиливающимися морозами. Блюхер держал совет со своим заместителем Николаем Кашириным и военкомом Оскаром Калниным. Что делать? Белые бешено давят. Не сдержать их обескровленным полкам 4-й Уральской. Было принято решение: сократить линию фронта и занять выгодные оборонительные рубежи. Блюхер приказывает командирам бригад отвести свои части на позиции по реке Сылва.
На новых позициях дивизия в короткий срок привела в боевой порядок потрепанные полки. Вскоре она пополнилась двумя бригадами расформированной 3-й Уральской дивизии. И вновь ее части перешли в наступление. Белогвардейцы были выбиты из села Урминское. В результате двухдневного боя взят Молебский завод. 6-й Чешский, 25-й Екатеринбургский и 27-й Камышловский полки генерала Гайды оставили свои позиции, неся значительные потери…
В начале ноября Блюхер заболел. Открылись старые раны. Медицинская комиссия, обследовавшая начдива, отметила: «В области левого тазобедренного сустава спереди тянется рубец размером 30 см. В отдельных местах повздошная кость раздроблена и части ее удалены при операциях. Движения в области сустава ограничены во все стороны. При непродолжительной ходьбе появляется боль в пораженном месте».
Врачи настаивали на отдыхе и лечении. Василий Блюхер, пролежав в лазарете чуть более суток, написал рапорт командарму с просьбой дать ему краткосрочный отпуск с выездом к родителям. Берзин, несмотря на напряженность боевой обстановки, отпустил Блюхера, и в конце ноября Василий уехал в родную Барщинку.
Возвратившись из отпуска, Блюхер узнает, что за время его пребывания в Барщинке здесь, в Сибири, произошли крупные перемены. Главная из них – появился «верховный правитель» России адмирал Колчак. На красном Восточном фронте проведена реорганизация войск, переформированы некоторые части. 4-я Уральская дивизия переименована (11 ноября 1918 г.) в 30-ю стрелковую.
О бывшем вице-адмирале русского флота Колчаке Блюхер раньше ничего не слышал.
Кто такой? Откуда взялся этот человек – небольшого роста, худощавый, с непропорционально длинными руками, с гладко зачесанными назад черными с сединой волосами, со смуглым лицом, с крупным с горбинкой носом, тонкими губами и острым, внимательным взглядом? Почему именно он был выдвинут контрреволюцией на роль спасителя старого строя?
По мнению Ленина, «меньшевики» и «социалисты-революционеры», сторонники Учредительного собрания, западные радетели «великой России» давно искали среди популярных военачальников (царских генералов и адмиралов) доморощенного Наполеона. Наиболее подходящей кандидатурой им показался адмирал Колчак. Он неоднократно заявлял и вождям внутренней антисоветской коалиции, и западным лидерам: «Главной своей целью ставлю создание боеспособной армии, победу над большевизмом…».
«Шанхайская газета» от 11 октября 1919 г. опубликовала статью под названием «Нанятый патриотизм», где говорилось: выбор Колчака – это выбор прежде всего Запада. Совершенно не случайно «господин Колчак иностранным вмешательством произведен из адмиралов в правители России».
Известный американский советолог Р. Пайпс писал о Колчаке, что его политическая и социальная ориентация была глубоко либеральной. Колчак давал торжественные обязательства уважать волю русского народа, выраженную путем свободных выборов. Он также проводил прогрессивную социальную политику и пользовался прочной поддержкой крестьян и рабочих.
Итак, 18 ноября 1918 года в сибирском провинциальном городе Омске свершилось событие, ставшее вехой в истории всероссийской контрреволюции: вице-адмирал Александр Васильевич Колчак, срочно произведенный в полные адмиралы, был провозглашен «временным верховным правителем и верховным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России».
Опираясь на политическую, финансовую и военную поддержку Антанты[14], а также на местную буржуазию, казачью верхушку, офицеров и чиновников, бежавших из центральной России (хотя главной своей опорой адмирал видел трудовое крестьянство), он установил жесткую диктатуру на значительной российской территории от Урала до Приморья.
Колчак хотел вернуть Россию в прежнее русло сначала здесь, на Урале, в Сибири и Приморье, затем постепенно привести «в чувство» остальную часть взбесившейся, как он считал, страны. Он понимал, что придется насильственно проводить искусственное объединение антагонистических сил, раздираемых многочисленными непримиримыми противоречиями. Временное, в силу ряда причин, совпадение интересов известной части этих сил и, прежде всего, основной массы населения – зажиточного крестьянства – против власти Советов казалось ему достаточным для того, чтобы быстро свергнуть Советы и потом уже восстановить в стране разрушенный государственный строй. Но это была ошибочная попытка наладить сотрудничество на почве отрицательного отношения к социалистической революции, так сказать, программа борьбы, построенная на негативной основе. Через какое-то время адмирал поймет это, но будет поздно.
