Ознакомительная версия.
В отличие от посла фон Хеша, который был сам по себе богат, фон Риббентроп приобрел свою номенклатуру «фон» – обозначающую его аристократическое происхождение, – после брака с Анной Хенкель, богатой дочерью крупнейшего немецкого производителя игристого белого вина. Как отметил министр пропаганды Йозеф Геббельс, фон Риббентроп купил свое имя и женился на своих деньгах.
Фон Риббентроп родился в семье офицера, он хорошо владел иностранными языками, был талантливым скрипачом и первоклассным теннисистом. Хотя он несомненно был тщеславным и претенциозным, в отличие от других лидеров Третьего рейха, он много путешествовал, был учтивым космополитичным политиком среди партии фанатичных националистов. Его утонченность, однако, была только на поверхности: хотя он отлично говорил по-английски и одевался как деревенский помещик, он мало понимал или ценил английскую душу. Принцесса Стефания, которая общалась со всеми нацистскими лидерами, считала взгляды фон Риббентропа о Британии «легкомысленными, некомпетентными в глубоких темах и часто вводящими в заблуждение».
Тем не менее именно в этого сноба и карьериста Гитлер поверил и поручил ему узнать, «что влиятельные англичане думали о национал-социализме». Так начались частые поездки в Британию, где самонадеянный и властолюбивый фон Риббентроп, общался с высшим обществом, вступал в дружественные отношения с теми, кто поддерживал фюрера. Он верил в то, что если добьется расположения высшего общества Британии в поддержке Германии, он может обойти министерство иностранных дел, которое было скептически настроено на какой-либо союз с Германией, особенно из-за того что это бы разозлило их французских союзников.
В ноябре 1934 года фон Риббентроп пробыл три недели в Лондоне и встречался с влиятельными кругами. Он инструктировал принцессу Стефанию, встречался с пресс-бароном и нацистским сторонником, лордом Ротермиром, и обедал со многими другими, включая бывшего министра иностранных дел сэра Остина Чемберлена, драматурга Джорджа Бернарда Шоу и архиепископа Кентерберийского Космо Гордона Лэнга, которого фон Риббентроп назвал «своего рода национал-социалистом». Священнослужитель посчитал его «очень доброжелательным и дружелюбным».
Его наиболее важная встреча произошла несколькими месяцами спустя благодаря послу фон Хешу, он впервые встретился с принцем Уэльским и миссис Симпсон. Какими бы не были последующие сексуальные интриги между фон Риббентропом и миссис Симпсон, его первоначальной задачей было убедить Эдуарда протянуть руку дружбы новому немецкому режиму. Он оказался старательным помощником.
Как услужливо отметил фон Риббентроп в телеграмме Гитлеру: «Он все-таки наполовину немец». Несмотря на Первую мировую войну, принц, который бегло говорил по-немецки, сохранил неизменную привязанность к стране, в которой жило много его родственников.
«Каждая капля крови в моих венах немецкая», – сказал однажды принц Диане Митфорд, подруге, почитающей Гитлера. Он вспоминал поездки в Германию, когда был студентом с явным удовольствием, описывая свое отечество как «процветающую, трудолюбивую и приятную страну. Она перекликается с работой и песней».
Его передергивало от одной мысли, что может наступить другая европейская война, он мало верил Франции, стране, которую он считал слабой и вырождающейся, презирал советских коммунистов за то, что они сделали с его крестным отцом, императором Николаем II, и его семьей и восхищался усилиями Гитлера, в частности усилиями национал-социалистов в обеспечении рабочих мест и жилья рабочему классу – дело, близкое его сердцу.
До встречи с фон Риббентропом Эдуард по секрету признавался графу Альберту Менсдорффу, бывшему австрийскому послу, что питает симпатию к нацистскому режиму, эту позицию посол считал «интересной и важной».
Когда он и хороший друг его отца отмечали День перемирия 11 ноября 1933 года, принц сказал ему: «Конечно, это единственное, что нужно сделать, мы должны к этому прийти, так как мы в большой опасности из-за коммунистов. Я надеюсь и верю, что нам не придется вновь идти на войну, но если так случится, мы должны быть на стороне победителя – кем будет Германия, а не Франция».
Он все время видел большие угрозы миру и безопасности со стороны России, а не Германии, и считал, что победителем в любом конфликте между Британией и Германией будет Советский Союз. Это было его устоявшееся мнение, выраженное в письме его другу Герману Роджерсу, когда разразилась война: «Одному Богу известно, чем все это закончится, многое зависит от того, сколько она продлится. Я просто надеюсь, что в конце концов мои предсказания не сбудутся и что Советский Союз не выйдет победителем из этого конфликта».
Что касается его собственной роли в разворачивающейся политической драме, принц взял пример с его дедушки, Эдуарда VII, который любил красивых женщин, хорошие сигары и политическое вмешательство. Принц писал о своем царствовании в благоприятной манере, описывая Эдуарда VII как короля, «который наслаждался обществом остроумных мужчин и прекрасных женщин, которому пришлись по вкусу зарубежные поездки и интерес к высокой дипломатии». Хотя позиция Эдуарда согласно конституции диктует ему оставаться выше политической схватки, мысленно он видел, как меняет внешнюю политику, используя свое положение и влияние, чтобы изменить мир. Он правда ожидал, что его взгляды будут приняты всерьез. Он путешествовал больше, чем любой другой политик, встретил больше лидеров и разговаривал с большим количеством людей. Он считал себя известным и имеющим контакт с людьми на улицах. Он был голосом, который должны были услышать.
Где-то вдалеке его формирующейся идеологии скрывалась авторитарная черта, он заигрывал с идеей стать королем-диктатором. Трудно оценить, насколько серьезно он относился к этой концепции, но другие, независимо друг от друга, должным образом отметили его пристрастия. Влиятельный журналист и редактор из Ротермира Колин Брукс записал в своем дневнике: «Во многих кругах появилось предположение, что он мог бы, если захотел, стать Диктатором Империи». Интересный факт, но Чипс Шеннон использовал почти те же слова, чтобы описать изменения в политической позиции принца, и заметил, что Эдуард пошел «по пути диктатора и придерживается прогерманских взглядов. Меня не должно удивить, если он стремится стать диктатором – довольно трудная задача для английского короля».
Некоторое время он думал, что британское движение чернорубашечников было «благим делом», и как заметил глава Каннинг, наблюдая за деятельностью на Брайанстон-корт, гостем в доме Симпсонов был сэр Освальд Мосли, лидер Британского союза фашистов и фанатичный монархист.
Сам Мосли пользовался именем принца в попытке привлечения средств на нацистские нужды, он говорил сторонникам, что принц Уэльский симпатизировал фашистской идеологии и один раз сказал, что его имя может быть использовано, чтобы получить деньги от леди Хьюстон, снобистской, эксцентричной миллионерши с правыми взглядами. Предполагали даже, что подруга миссис Симпсон, декоратор Сибил Коулфакс, которая помогала леди Канард приобщить Уоллис к английскому обществу, могла делать пожертвования в пользу фашистской идеологии на договорной основе.
Если принц хотел больше узнать о банде Мосли, ему не надо было далеко ходить. Его колоритный конюший Фрути Меткалф был женат на леди Александре Керзон, а ее сестра, леди Синтия, была женой Освальда Мосли, и леди Александра, и ее придворный муж были членами «Январского клуба», куда входили видные представители английского общества, Мосли основал его в 1934 году, чтобы убеждать членов клуба присоединиться к его партии. Они также были гостями как минимум одного ужина фашистской партии в Савое в мае 1934 года. Интересный факт: в марте 1935 года «Январский клуб» поменял название на «Виндзорский клуб».
Что касается еврейского вопроса, принц был, как и многие другие из его класса, инстинктивным антисемитом – в Букингемском дворце не нанимали евреев или католиков ни на какие позиции до начала правления королевы Елизаветы II. Однако нет доказательств, что он выступал за политику геноцида – в отличие от некоторых активных британских фашистов. Уже в 1935 году советник Арнольд Лиз, основатель Имперской фашистской лиги, выступал за использование газовых камер в качестве эффективного решения еврейского вопроса. За это он получил тюремный срок.
Что касается принца, так называемый еврейский вопрос был проблемой Гитлера и не имел отношения к англо-германским отношениям. Он изложил свои мысли внуку Кайзера, принцу Луи Фердинанду, волевому молодому человеку, который решил работать механиком на Генри Форда в Детройте, чтобы по-настоящему увидеть, как живут люди. И хотя молодой принц, который провел лето 1933 года в Англии в качестве гостя дипломата сэра Роберта Брюса Локхарта, не имел особой симпатии к Гитлеру, когда они встретились в доме Эдуарда в Лондоне во дворце Сент-Джеймс, чтобы обсудить текущие дела, принц был неосмотрительно открыт в своих высказываниях. На следующий день Брюс Локхарт написал в своем дневнике:
Ознакомительная версия.
