В. Высоцкий: «Вот что я вам отвечу на этот вопрос. Это не только от меня зависит, как вы понимаете. Я-то собираюсь. Сколько я прособираюсь, — не знаю. Сколько будут собираться те, от кого это зависит, — тем более мне неизвестно. Как будет называться, — пока даже разговора об этом нет серьезного. Хотя есть предложения и по поводу книги, подборок и т. д.
Вы знаете, чем становиться просителем и обивать пороги редакций, выслушивать пожелания — как переделать строчки, лучше сидеть и писать. Вместо того чтобы становиться неудачником, которому не удается напечататься. Зачем? Можно писать и петь вам. Это — то же самое… А вы не думаете, что магнитофонные записи — это род литературы теперешней? Ведь если бы были магнитофоны при Александре Сергеевиче Пушкине, то я думаю, что некоторые его стихи были бы только на магнитофонах».
Конечно, Высоцкий хотел напечататься, но при жизни его стихи и песни появлялись в малоизвестных и малотиражных— местных— газетах. Все знают, что одно стихотворение Высоцкого «Из дорожного дневника» появилось в «Дне поэзии» 1975 года. Менее известно, что подборка песен В. В. вошла в сборник «Песни русских бардов» — т.4, (Париж: Имка-пресс, 1978). Гораздо больше известно об участии Высоцкого в знаменитом альманахе «Метрополь» (Ардис, 1979)
К участию в «Метрополе» В. В. привлек Василий Аксенов. Вспоминает Марк Розовский: «Помнится, Василий Палыч говорил со мной о «Метрополе», особо упирая на участие в нем Высоцкого. «Мы их «умоем» Володей!» Имелось в виду, что все его стихи известны благодаря магнитофонам, — а ведь не печатают, суки!»
Что касается подбора стихов, то об этом рассказывает В. Янклович: «Когда Аксенов попросил разрешения опубликовать стихи в «Метрополе», Володя сказал: «Пожалуйста!» Но новых стихов не дал. Дал старые со словами:
— Отбери, что хочешь…
И подборку для «Метрополя» они сделали на свой вкус».
Виктор Ерофеев вспоминает, что Высоцкий несколько раз приходил на встречи участников «Метрополя»:
«Звонил в дверь Владимир Высоцкий, на вопрос «кто там?» отзывался: «Здесь делают фальшивые деньги?» Мы хохотали, понимая, что получим за свое дело по зубам…»
Более того, по мнению Ерофеева, была песня, посвященная «Метрополю», что, впрочем, маловероятно. «Метрополь» вышел за границей, начали реагировать официальные инстанции и лица.
М. Розовский: «Аксенов информировал нас, участников, о том, как Союз писателей совместно с КГБ доблестно громит наше общее детище. Решаем, что и как делать, как вести себя дальше. Высоцкий держится тихо и скромно, он не был членом Союза писателей, исключение лично ему не грозило, а поверить, что его будут журить в его родной Таганке было невозможно. Он посидел, послушал, а после исторического фотографирования на память ушел от нас первым в морозную ночь».
Евгений Попов рассказывает, что один известный поэт долго колебался: публиковать свои стихи в «Метрополе» или нет, «быть или не быть»:
«Это же было опасно! И Высоцкий, когда узнал об этом, сказал:
— Ну, конечно, не быть! Не быть!
И своими руками вырвал страницы со стихами этого поэта».
Дополнительную прекрасную подробность приводит Василий Аксенов: «Мы были в унынии после очередного погрома, подташнивало от мерзостей секретаришек, наших же бывших товарищей… Володя спел тогда две песни: старую про Джона Ланкастера и совсем новую «Мы больше не волки». Все переменилось волшебно: волна братства и вдохновения подхватила нас».
25 февраля концерт в 31-й больнице (так называемой олимпийской поликлинике). Вспоминает Игорь Шевцов: «Мы поехали в больницу на проспекте Вернадского. Там что-то напутали, разминулись, и когда, наконец, разобрались и нашли конференц-зал в полуподвале, там уже было битком народу. Мы трое, что были с ним, еле протиснулись, когда Володя уже начал выступление…
Спел первую вещь, вторую, потом вдруг разволновался:
— Моих там устроили?
Увидел нас, успокоился.
— Ну, хорошо…
Пел много, больше обычного, и про больную ногу как будто забыл. Среди ответов на записки запомнился такой: «Что вы думаете о других наших бардах: Окуджаве, Киме и… (назвали какое-то третье имя, которого я не знал, поэтому и не запомнил)? Расскажите о них».
Володя сказал, что с большим уважением относится к Окуджаве и Киму. К сожалению, они сейчас меньше стали работать в этом жанре (авторской песни). Окуджава, как вы знаете, пишет прозу. Ким закончил пьесу в стихах. О Фаусте. Говорят — очень интересная. А третьего — он назвал фамилию — я не знаю, кто он такой. Но раз не знаю, то, наверное, и не нужно. И Володя улыбнулся».
Приведем точный текст ответа Высоцкого:
«Как вы относитесь к творчеству самодеятельных авторов, которые работают несколько в другом ключе — Визбор, Ким, Егоров и другие?
— Я не знаю Егорова. К Визбору отношусь с симпатией, хотя, в общем, я думаю, что он сейчас уже не пишет никаких песен. То, что он делал раньше, одна песня, я довольно хорошо к ней относился, песня про Серегу Санина… И к Киму с большим уважением отношусь. Что я о них знаю, обо всех? Знаю, что Визбор на радио работает, что он там — как режиссер и как корреспондент, возможно. Юлий Ким пишет мюзиклы, пишет пьесы в стихах по известным сюжетам. Например, последняя у него есть такая пьеса — он написал по «Доктору Фаусту» мюзикл, в котором есть и стихотворный текст, и масса песен и музыкальных номеров. Ну а Егорова я не знаю совсем. Кто это такой? Если вы мне расскажете потом, буду вам благодарен».
Высоцкий всегда с уважением говорил о «бардах». Приведем одно из ранних высказываний: «Продолжает работать Булат, который уже больше двадцати лет работает с авторской песней. С большим уважением отношусь к Юлику Киму. Юра Кукин, который сначала занимался этим так, левой ногой, потом увидел, что к этим песням есть большой интерес, и даже стал с ними выступать. И Визбор, я слышал, возобновил свои выступления, понемножечку стал работать. И песни Анчарова всплывают вдруг в каком-то другом исполнении, — значит, все это не забывается, это дело живучее…»
А что касается личных отношений, то близкой дружбы не было, да, наверное, и не могло быть… Во-первых, все «барды» начинали примерно в одно время, а потом появился Высоцкий и «резко вырвался вперед». Скажите, кому могло быть приятно, если на твоем авторском вечере — треть вопросов о Высоцком, — но это уже после смерти В. В. Второе: Мандельштам писал, что в поэзии — всегда вражда, живая вражда, а мир наступает в эпохи общественного идиотизма…
И вся эта ситуация касалась не только «бардов», но и ведущих советских поэтов— «старших братьев» Владимира Семеновича…
