Ознакомительная версия.
Это был мой первый вызов к руководителю, и я, весь подтянувшись, коротко изложил свои впечатления. Глаза Квасникова светились живым интересом к собеседнику. Зная его нетерпеливую конкретность в беседах, я приготовился отвечать на вопросы коротко и четко.
— А знаешь ли ты, Анатолий, — Квасников перешел на «ты», чем очень меня удивил, — мы с тобой коллеги: на гражданке и твоим и моим делом были боеприпасы, а точнее — взрывчатые вещества и пороха.
Невысокая крепкая фигура прохаживающегося по кабинету временами вспыхивала облачком искристых седых волос, когда голова оказывалась против солнечного света, обильно льющегося в окна восьмого этажа.
Я был весь внимание. Но ни волнения, ни тревоги от общения с руководителем я не испытывал — атмосфера в кабинете была более чем доверительной. И создал ее за считанные минуты человек номер один в НТР.
— Химическому направлению НТР вменяется обслуживать все, что летает, плавает и бегает по земле. Речь идет не только о наполнении ядерным и взрывчатым веществом ракет и снарядов, но и о высококачественных материалах, без которых военная техника не полетит и не поплывет. Сейчас это специальные пластмассы и каучуки, смазки и покрытия, работающие в условиях высоких и низких температур и агрессивных средах. И еще — химическое оружие, технология производства твердых ракетных топлив.
Квасников внушал мне, казалось бы, общеизвестные истины, но это говорил идеолог НТР, и потому его слова западали мне в душу на многие годы.
Таким я Квасникова больше не видел. Прошло еще несколько мгновений, и под тяжестью забот Квасников угас, его раскованность исчезла, уступив место голому рационализму. Передо мной вновь был мой руководитель — «застегнутый на все пуговицы».
— А пока, до отъезда в Израиль, удели внимание «крыше» — готовь легенду твоей работы за рубежом.
Так я впервые услышал, что мне предстоит поездка в Израиль.
— Готовься тщательно. Главное направление — химия. Побольше читай литературу о разведке, и не только о советской. Кстати, ты читал перевод книги американского разведчика Фараго?
— Да, конечно. В разведшколе нас такой литературой не баловали. Я изучил книгу тщательно. Разведка — чужая, а вот мысли в его воспоминаниях интересные…
— И что больше всего обратило на себя внимание? Ну, например, в его оценке русской разведки, нашего разведчика?
Книгу я действительно штудировал основательно, делая выписки. Она хранилась в спецбиблиотеке под грифом «ДСП» — для служебного пользования. Это было издание «Академкниги», но для узкого круга лиц: партийной элиты, госбезопасности, МИДа. Идеологические шоры не допускали простого советского смертного до литературы о чужой разведке, тем более что супершпион из США был венгерского происхождения.
Выступая ярым антикоммунистом на страницах своей книги в пятидесятых годах, лет через двадцать Фараго стал бывать в СССР в числе делегатов от американской организации в защиту мира от угрозы атомной войны. — Фараго отзывается о наших разведчиках, как настроенных на командное руководство, говорит как о догматиках: «Они быстрее прекратят выполнение разведывательного задания, чем нарушат инструкцию Центра…»
— Верно, верно. А если серьезный риск в архиважном для страны деле?
Так и не ответив на заданный себе вопрос, Квасников дал краткие указания по оперативному делу, ради которого он вызвал меня к себе. А может быть, этот вызов был только предлогом для знакомства с новым сотрудником?
— Ищи нетрадиционные решения, — напутствовал он меня. — Говорят, Бог создал Землю за шесть дней. Думаю, это неверно: Он сотворил ее за один день, а пять дней думал, какой ей быть. Если придут в голову интересные мысли, приходи за советом. Если я еще буду во главе НТР… Думай и приходи.
Может быть, он предчувствовал, что через год судьба уготовит ему удел быть отлученным от любимого детища — НТР, которой он отдал всю жизнь, позволяя себе спорить даже с самим Берией. Это будет в высшей степени несправедливо и для Квасникова, и для дела разведки. Он создал новую и весьма совершенную структуру по «взлому» строгого эмбарго на передовую науку и технику Запада. Он был вынужден передать НТР новому начальнику, главная заслуга которого — удачная женитьба на дочери крупного военоначальника. Еще до шестидесяти лет, полный сил и глубоко уважаемый в среде профессионалов, Квасников станет вначале консультантом при начальнике разведки, а затем будет отправлен в запас, на пенсию.
Обо всем этом я узнал, работая вдали от Москвы, в Стране восходящего солнца. Но еще не один год будут идти в НТР письма и шифртелеграммы из резидентур на имя Леонида Романовича Квасникова, который в секретной переписке выступал под псевдонимом «Романов».
За несколько месяцев я вполне вписался в коллектив. Мне в разведке нравилось все: четкий ритм рабочего дня, прохладные и тихие залы архива, обработка оперативных писем и шифртелеграмм, слабый гул с площади Дзержинского и подтянутые сотрудники, стекающиеся к величественному зданию густым потоком по утрам и поодиночке покидающие его вечером.
Как-то идя с «ВВ» в столовую на первом этаже, повстречали пожилого сотрудника в простой солдатской форме — гимнастерке образца еще времен войны. Погоны он носил не синие — госбезопасности, а красные, общевойсковые. «ВВ» почтительно поздоровался с этим крепким, чуть полноватым человеком, туго перепоясанным широким ремнем и с орденскими планками на груди. Когда мы прошли дальше, «ВВ» сказал:
— Мы только что повстречали старшину, который работает палачом…
— Па-ла-чом?
— Да. Именно он приводит приговоры в исполнение…
Ошеломляющее сообщение: палач открыто и с достоинством расхаживает среди нас, здоровается за руку… Эта встреча заставила по-новому взглянуть на функции КГБ. Мне подумалось, что они значительно шире, чем о них мне было известно. Ведь КГБ — это еще и оперативный розыск, следствие, суд, приведение приговора в исполнение, если это смертная казнь. Конечно, так поступают только с государственными преступниками, виновность которых доказывается теперь не как в тридцать седьмом. Так я успокаивал себя мыслью, что принадлежу к органам госбезопасности нового типа.
Проходя по лестницам внутренних переходов, я обращал внимание, что часть из них забрана сетками. Пространство среди них напоминало загон для животных в зоопарке. Однажды, идя по одной из таких лестниц, я услышал властный окрик: «Всем уйти в коридор!..» Случайный сотрудник из нашего здания объяснил мне, что так расчищают путь для заключенных из внутренней тюрьмы — их никто не должен был видеть. А сетки для того, чтобы заключенные в отчаянье не бросились вниз головой в пролеты лестниц.
Ознакомительная версия.
