из машины, она пожимала руки различным высокопоставленным военным и производила осмотр гвардейцев так, будто занималась этим уже полсотни лет. Уроки королевы Марии, преподанные Елизавете в детстве, не прошли даром. Наследница престола стояла совершенно неподвижно, как ее учили, когда батальон маршем проходил мимо нее
40. По пути обратно в Виндзор Елизавета спросила, могут ли они сделать крюк, чтобы увидеть легендарный Стоунхендж – мегалитический «каменный круг». Леди Пил твердо сказала «нет», объяснив, что поездка не входит в их расписание. Это было предзнаменованием будущего принцессы.
В качестве командира полка на ней лежала еще одна почетная обязанность: писать письма семьям погибших и делиться воспоминаниями об их службе в Виндзорском замке.
А ей хотелось большего: «делать то, что делают все девушки моего возраста»41, по ее собственному выражению. Отец не переставал опекать ее, он хотел как можно дольше продлить идиллию «нашей четверки». Тогда она прибегла к испытанному приему младшей сестры, подлизываясь и улещивая родителей, пока те наконец не разрешили ей работать для нужд обороны.
В 1945 году Елизавета вступила во Вспомогательную территориальную службу (ОВД), что привело ее сестру «в жуткую ярость»42. В качестве младшего офицера ОВД будущая королева занималась трудной и грязной работой – ремонтировала двигатели, меняла покрышки, свечи зажигания и масло, научилась читать карты и ориентироваться в темноте. Вскоре ей поручили водить пятнадцатитонный грузовик Красного Креста. Впервые в жизни, как она впоследствии признавалась лейбористке Барбаре Кастл [5], она смогла сравнить себя с девушками ее возраста.
Обычно она возвращалась не раньше семи вечера, часто слишком уставшая, чтобы рассказывать о событиях дня. Кроуфи писала: «Маргарет была слишком мала, чтобы работать вместе с ней, и, как обычно, очень сердилась, когда Лилибет делала что-то без нее». Расстроенная Маргарет часто жаловалась: «Я родилась слишком поздно!»43 Ее уставшая старшая сестра повторяла Кроуфи свою обычную фразу: «Маргарет всегда хочет того, что делаю я»44.
Служба в ОВД формировала принцессу. Елизавета всегда стремилась окунуться в жизнь за пределами дворца, и теперь она в полной мере ощутила свободу. Она стала более сильной и уверенной в себе. Капрал Айлин Херон в тот период сделала запись о принцессе: «Она говорит с нами гораздо больше, чем раньше, и совершенно не стесняется»45.
Когда Елизавета освоилась в новой должности, король с королевой в сопровождении Маргарет приехали навестить ее подразделение. Они с интересом смотрели, как девушки ремонтировали грузовики и машины. Маргарет внимательно наблюдала за своей старшей сестрой, ища возможность раскритиковать и унизить ее. Во время осмотра двигателя грузовика она с триумфом обнаружила «слабую компрессию», которую пропустила Елизавета. «Ее не хватает», – настаивала Маргарет. «Откуда ты знаешь?» – спросила Елизавета. «А почему бы мне не знать?» – парировала Маргарет, вызывающе тыча пальцем в пуговицы на рабочей куртке сестры.
Однако изменения в отношениях сестер произошли не из-за работы Елизаветы в ОВД, а из-за ее личной жизни. В близком кругу Елизаветы знали, что, встречаясь с различными молодыми людьми, которые могли бы претендендовать на ее руку, она смотрела только на одного молодого человека – того самого, который мог в один присест съесть целую тарелку креветок и попросить добавки.
Те беззаботные дни остались в прошлом, теперь принц Филипп находился на передовой. Он стал одним из самых молодых лейтенантов в военно-морском флоте. Его имя упоминалось в донесениях, он получил греческий военный крест «За отвагу» после битвы у мыса Матапан в марте 1941 года: принц участвовал в операции британских бомбардировщиков по уничтожению итальянских боевых кораблей, выслеживая их прожекторами своего линкора. Во время высадки союзников на Сицилию в июле-августе 1943 года его сообразительность помогла спасти эсминец HMS Wallace от удара с воздуха и неминуемого потопления.
В это опасное и критическое время принц Филипп продолжал переписку с принцессой Елизаветой, пусть и нерегулярно. Во время увольнения на берег в Кейптауне его кузина Александра как-то спросила, кому он пишет. Когда он ответил: «Принцессе Елизавете в Англию», она с удивлением заметила: «Так она же еще ребенок»46. Однако повзрослевшую и серьезную Елизавету вряд ли теперь можно было назвать ребенком. Ее кузина Маргарет Роудс вспоминала: «Я получала от нее письма со словами: «Это так замечательно. Мама говорит, что Филипп может приехать и пожить у нас во время отпуска». Она никогда не смотрела ни на кого другого и с самого начала была действительно влюблена в него»47. Это подтверждает и подруга Лилибет, Алатея Фитцалан Ховард, родственница герцога Норфолкского. Услышав имя Филиппа в разговоре тогда еще четырнадцатилетней принцессы с Маргарет, Алатея спросила, кто он такой, и принцесса ответила: «Его зовут принц Филипп Греческий». Сестры разразились смехом, но в конце концов Елизавета призналась, что Филипп – ее «парень». 3 апреля 1941 года Алатея записала в дневнике, что принцесса вырезает из газет фотографии с молодым принцем48.
Конечно, это было время романтических переживаний и семейных советов по поводу подходящей партии для принцессы. Еще в 1941 году на коктейльном приеме в Афинах мать принцессы Марины, принцесса Николас, высказала мнение автору известных дневников Чипсу Ченнону, что Филипп станет британским принцем-консортом. Хотя Ченнон говорил, что всем сердцем сочувствовал Британии, чья независимость по-прежнему висела на волоске, но разговоры о династическом союзе в то время казались ему преждевременными и чрезмерно оптимистичными.
На самом деле хотя щегольство, энергия и непоказной героизм Филиппа вызывали восхищение Елизаветы, он был не единственным молодым человеком, заставлявшим ее сердце биться быстрее. Она признавалась Алатее Фитцалан Ховард, что «обожает» графа Юстона, и девочки соперничали друг с другом в борьбе за его внимание. Алатея признавалась, что «страшно влюбилась» в этого офицера Гвардейского гренадерского полка, пользовавшегося всеобщей популярностью. К разочарованию обеих, он получил назначение адьютантом к вице-королю Индии, фельдмаршалу Арчибальду Уэйвеллу49.
Граф Юстон был не единственным поклонником. Мать Алатеи указывала на Дэвида Маунтбеттена, маркиза Милфорд-Хэйвена, как на подходящую кандидатуру на роль супруга королевы. Впоследствии он стал шафером Филиппа на его свадьбе.
Сама Елизавета высоко ценила своего двоюродного брата Эндрю Элфинстоуна за его благородство. Она считала его олицетворением того типа супруга, которого «пожелала бы каждая девушка». Она признавалась в письме кузине Диане Боуз-Лайонс, что, по ее мнению, трудно найти кого-то более достойного50. Она жалела, что он приходится ей двоюродным братом, – в то время такая степень родства ошибочно считалась препятствием к браку из-за высокого риска потомственных заболеваний. В некоторых американских штатах браки между двоюродными братьями и сестрами запрещались, хотя в Великобритании такого запрета не существовало.
Алатея вспоминает, что ее подруга принцесса
