По-Хрущёву выходило, что, мол, Ленин всегда придерживался принципов коллективного руководства, а Сталин «проявлял полную нетерпимость к коллективности в руководстве и работе», а также требовал безоговорочно подчиняться его мнению (и это говорил член Политбюро, который знал, как и все сидящие в зале заседания делегаты, что сталинский стиль общения при обсуждении любого вопроса был совершенно иным: «А вы как думаете, товарищ Рокоссовский?» или «Ну-ка, пускай наш Микита что-нибудь шарахнет…» – Л.Б.).
Владимир Ильич Ленин – убеждал, воспитывал, проявлял терпимость к инакомыслящим, а «Сталин применял массовый террор против кадров партии» (и мы уже знаем, что одним из наиболее активных организаторов тех «массовых репрессий» был «наш Микита» – Л.Б.). Вот, мол, Ленин был человеком, который «к товарищу милел людскою лаской», а Сталин, дескать, даже жену и верного друга Ленина, активного борца за дело нашей партии с момента ее зарождения, Крупскую, обхамил по телефону.
Правда, в конце жизни, склероз заставит Хрущёва «забыть» причину конфликта между Сталиным и Крупской, что отразится в его «воспоминаниях»: «Сталин много говорил нам о Ленине. Он часто возмущался тем, что, когда Ленин лежал больной, а он повздорил с Крупской, Ленин потребовал, чтобы Сталин извинился перед ней. Я сейчас точно не могу припомнить, какой возник повод для ссоры. Вроде бы Сталин прорывался к Ленину, а Надежда Константиновна охраняла Ильича, чтобы его не перегружать и не волновать его, как рекомендовали врачи. Или что-то другое. Сталин сказал какую-то грубость Надежде Константиновне, а она передала Ленину. Ленин потребовал, чтобы Сталин извинился. Я не помню, как поступил Сталин: послушался ли Ленина или нет. Думаю, что в какой-то форме он всё-таки извинился, потому что Ленин иначе с ним не помирился бы….» (Хрущёв Н. Т.2 С.120)
Но тогда, на ХХ съезде Хрущёв всё помнил великолепно и предъявил ошарашенным делегатам вытащенные из «бабушкиного сундука» и пропахшие нафталином так называемое «политическое завещание» В.И. Ленина и еще пару «сенсационных» записок, касающихся неприятного инцидента между И.В. Сталиным и Н.К. Крупской. Зачитав всё это и уловив «движение в зале», Хрущёв сказал: «Товарищи! Я не буду комментировать эти документы. Они красноречиво говорят сами за себя».
А почему бы и не прокомментировать? Разве «комиссар запаса» не читал в свое время журнал «Большевик», где в № 16 от 1.09.1925 г. было опубликовано замечание в связи с выходом в свет в Америке книги Истмена «После смерти Ленина»: «Под видом «завещания» в эмигрантской и иностранной зарубежной печати упоминается обычно одно из писем Владимира Ильича, заключавшее в себе советы организационного порядка. Всякие разговоры о скрытом или нарушенном «завещании» представляют злой вымысел». Автором этого замечания был, увы, не И.В. Сталин, а Л.Д. Троцкий.
Итак, что же происходило в момент болезни Ильича?
Болезнь В.И. Ленина – склероз сосудов головного мозга – можно разделить на три больших периода. Первый удар пришёлся на 25 мая 1922 года, второй – на декабрь 1922 года, и, наконец, третий, от которого вождь так и не сумел оправиться – на март 1923 года. После 9 марта и до самой смерти, последовавшей 21 января 1924 года, В.И. Ленин уже не мог принимать участия в политической жизни партии и страны.
Чувствуя приближение смерти, тяжело больной В.И. Ленин много думал о преемнике: кто сможет заменить его и продолжить дело Октября? Перед его мысленным взором проходила плеяда соратников в той последовательности, в какой они перечислялись в протоколах Пленумов ЦК за 1918 – 1920 годы: Троцкий, Зиновьев, Каменев, Сталин, Рудзутак, Томский, Рыков, Преображенский, Бухарин, Калинин, Крестинский, Дзержинский, Радек, Пятаков…
«По настроению больного Ленина было ясно, что он собирается оставить своим преемником Троцкого. Ленин хотел, чтобы его место заняла фигура, хорошо известная международному рабочему движению. Он хотел, чтобы его преемник, в случае необходимости, мог сделаться Председателем Совета Народных Комиссаров не только в Москве, но и в Берлине, Париже или Лондоне. Таким человеком мог быть только Троцкий».
Чтобы всё было именно так, а не иначе очень хотелось бы троцкисту Григорию Беседовскому, дипломату в чичеринском НКИДе, удравшему за границу в 1929 году по политическим мотивам (Беседовский Г. З. На путях к термидору. М.: Современник, 1997. С. 352 – 353).
Ах, если бы всё было так просто! У каждого из возможных преемников были свои несомненные плюсы, но были и отрицательные моменты. Особенно это касалось ошибок политических.
Итак,Троцкий… В. И. Ленин его ценил, но лишь в известных пределах. Ильич очень хорошо понимал, что Троцкий – не тот человек, которого можно будет поставить во главе большевистской партии и страны Советов. Больше всего в Троцком В.И.Ленина раздражал его «небольшевизм»: он мог, скажем, ради красного словца, бросить Ленину: «Кукушка скоро прокукует смерть Советской Республике».
Подсчитано, что в своих письмах, телеграммах и статьях Ленин 219 раз обозвал Троцкого «пустозвоном», «свиньёй», «негодяем», «подлецом из подлецов», «иудушкой» и «проституткой». А Сталина – ни разу!Да и не за что было наклеивать ярлыки на И.В. Сталина: он просто повода к этому никогда не подавал.
Не забыл Ильич и «октябрьский эпизод» Зиновьева и Каменева, когда на расширенном заседании ЦК партии большевиков 20 октября 1917 года И.В. Сталин выступил с критикой их штрейкбрехерской позиции в связи с публикацией в «Новой жизни» статьи Каменева, поддержанной Зиновьевым, в которой было предано широкой огласке решение большевиков о курсе на вооружённое восстание.
Бухарина Ильич хотя и считает «любимцем партии», но также отмечает, что его «теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нём есть нечто схоластическое: «он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал диалектики».
И на Пятакова, «человека несомненно выдающейся воли и выдающихся способностей», «в серьёзном политическом вопросе»положиться нельзя.
Итак, остаётся лишь И.В. Сталин! Из всех руководителей партии и государства Владимир Ильич имел полные основания доверять только И.В. Сталину, который всегда поддерживал его, ни разу не изменил ему, имел светлую голову, железную волю, недюжинные организаторские способности, исключительную преданность Октябрьской революции, безупречное большевистское революционное прошлое, был конкретен, краток, чёток, деловит, откровенен; оценки его, правда, бывали порой жёстки и критичны, но всегда справедливы.
