Ознакомительная версия.
В конце сентября Муссолини в серо-зеленой форме Берзаглиерского полка оказался в окопах под Карнией. Это его не особенно расстроило, так как суматоха, происходившая в мире, отразилась и на его личной жизни. Его любовное отношение к женщинам, смешанное с ненавистью, достигло апогея. Он соблазнил Леду Рафанелли, экзотическую писательницу, курившую египетские сигареты и пившую кофе по-турецки, будучи в амурных отношениях с Маргеритой Заффарти, художественным критиком своей газеты.
16 декабря 1915 года он оформил свои отношения с Рашель гражданским браком, а за месяц до этого у него появился сын от Иды Дальсер, темноволосой, живой и очаровательной телефонистки из «Аванти». Муссолини, подписывавший свои письма «Любящий вас дикарь», согласился официально признать своего сына, названного также Бенито, но жениться отказался. Истеричная и эксцентричная Ида стала устраивать ему сцены, так что ему требовался какой-то выход из создавшегося положения.
Полк, в котором служил Муссолини, находился на одном из труднейших участков фронта, и ему за семнадцать месяцев нахождения в нем пришлось выкопать не один десяток траншей, которые обеспечивали защиту не только от пуль и снарядных осколков австрийцев, но и от снега и льда. Однако в трудных условиях позиционной войны, поскольку линия фронта проходила всего на тысячу метров ниже покрытых снегом вершин Альп, Муссолини показал себя отличным солдатом, дабы не уронить свой престиж в глазах окружающих и побудить их забыть о своем политическом прошлом.
И хотя солдаты и даже офицеры наведывались к нему в окоп, чтобы пожать руку издателю «Иль Пополо», привилегиями он почти не пользовался. Он переносил те же трудности, что и Остальные: ночные температуры, падавшие ниже нуля градусов по Цельсию, когда подметки ботинок примерзали к почве; мучительные дни, когда ветер, дувший в их сторону, приносил зловоние разлагавшихся трупов, когда из-за недостатка воды люди не мылись месяцами; голодные недели, когда австрийцам удавалось огнем артиллерии уничтожать походные кухни, и солдаты оставались без еды, когда доведенные до отчаяния люди съедали соломенные чехлы своих фляжек; бесконечные проливные дожди, шедшие месяцами.
Муссолини воспринимал все это безропотно, даже чувствуя определенную радость, что не надо было самому принимать решения. И каждую неделю посылал свои заметки в «Иль Пополо», набрасывая их при скудном свете примитивных светильников, заправленных сардинным маслом. Приезжая домой в краткосрочные отпуска, в кровать он не ложился, устраиваясь на полу.
Свои дневниковые записи он вел постоянно. Однажды, когда полк был отведен с передовой линии в тыл для противохолерных прививок, он пристроился для этой цели в пустой казарме на какой-то кровати.
Хотя многие и ценили его за издательскую деятельность, мало кто видел в нем инициатора и движущую силу различных начинаний и идей. В порыве откровенности он как-то сказал своему приятелю, капралу Цезарю Равегнани:
— В один прекрасный день я стану хозяином мира, тогда ты можешь навестить меня, чтобы в этом убедиться.
Равегнани, обычно выполнявший для Муссолини кое-какие работы, на этот раз не поверил и возразил:
— Что за чепуху ты несешь, старина.
Война для Бенито Муссолини окончилась в час дня 23 февраля 1917 года, через двадцать три дня после присвоения ему звания младшего унтер-офицера. В начале года полк был переведен в район Карсо, севернее Адриатики, в котором преобладали известняковые горные породы и где во время обстрела по всей округе разлетались каменные осколки. На высоте 144, которую полк удерживал, австрийская артиллерия «прихватила», как говорили солдаты, гораздо больше итальянцев, чем на других участках фронта.
Двадцать человек, в числе которых был и Муссолини, были в тот день в самой настоящей преисподней, ведя огонь из гаубицы, ствол которой буквально раскалился докрасна. Но и противник не молчал, положив последние два снаряда прямо в цель. Четыре солдата были убиты на месте, Муссолини же отброшен взрывной волной на пять метров. Лейтенант Франческо Каччезе, первым подбежавший к нему, потом сказал:
— Глаза его уставились в одну точку, а зубы были крепко сжаты, чтобы не показать боль.
Муссолини был отправлен в глубокий тыловой госпиталь с высокой температурой. Врачи насчитали в его теле сорок четыре шрапнельных осколка, главным образом в левой ноге, груди и паху. В течение месяца Муссолини был прооперирован двадцать семь раз без анестезии, за исключением двух наиболее сложных. Чтобы избежать гангрены, раны обрабатывались тампонами, пропитанными спиртом.
— Мне хотелось выть от боли, как волку, — признался он впоследствии.
Вплоть до июня он ничего не мог написать для своей газеты, поскольку не ориентировался ни во времени, ни в обстановке. Однажды, обезумев от звона в ушах, он заорал:
— Выключите этот чертов телефон!
А дело было в том, что услышал-то он звонок в руках псаломщика, когда священник совершал последний ритуал для умершего на соседней постели солдата.
В августе, опираясь на костыли, он возвратился в Милан. С тех пор он мог носить только обувь на кнопках, чтобы избежать нагноения в левой ноге.
Страна была разделена надвое. Одну часть Италии составляли те шесть миллионов человек, которых он оставил на фронте, настроенных патриотично и выражавших свое отношение к происходившему сентиментальными словами: «Умереть с возгласом «Да здравствует Италия, да здравствует король» значит отправиться прямо в рай».
На внутреннем фронте картина была гораздо бледнее: не многие из гражданских лиц ожидали, что война вступит в третий год, война, которую социалисты, международные гуманитарии, продолжали бойкотировать. Испытывая ненависть и нападки многих армейских генералов, считавших их «внутренними врагами», они отвечали по-своему. За возложение венков на могилы солдат или участие в церемониях военных захоронений члены партии исключались из ее рядов. В палате депутатов социалист Клаудио Тревес, предшественник Муссолини на должности редактора «Аванти», выдвинул лозунг: «Нет следующей зиме в окопах».
Поскольку тысячи рабочих были освобождены от военной службы, они усматривали в словах Тревеса глубокий смысл.
В конце октября 1917 года Муссолини почувствовал себя совсем плохо и был вынужден принимать морфий. Рашель молча плакала, занимаясь по хозяйству. Под Капоретто, в центре долины Изонцо, 2-я итальянская армия не выдержала удара австро-немецких войск и отошла более ста километров в глубь страны под ледяным проливным дождем почти без единого выстрела. Эта трагедия обошлась Италии в двести пятьдесят тысяч пленных, миллион винтовок и потерю зимнего обмундирования стоимостью шесть миллиардов лир.
Ознакомительная версия.
