Но когда Андрей увидел висящий на спинке кресла генеральский френч Руцкого — погоны с синим кантом, пять рядов орденских планок, золотую звезду Героя Советского Союза — у него перехватило дыхание. Он почувствовал себя настолько гадко, что уже не мог рассматривать лежащие на столе предметы. У него было такое чувство, что он каким-то воровским способом проник в чужой дом и бесстыдно шарит по личным вещам. У Орлова возникло только одно желание — немедленно покинуть кабинет, ничего в нем не трогая и не рассматривая.
По-видимому, не у одного Андрея возникло чувство неприятия происходящего. Вот и Женя Владимиров, сотрудник отдела Администрации, подчиненный Орлова, выглядел как-то особенно бледным, а, встретившись взглядом с Андреем, только едва заметно покачал головой. Как-то притихли и сникли остальные, будто придавленные обстоятельствами, занесшими их в этот кремлевский кабинет. И только «человек-гора» бесцеремонно разглядывал вещи Руцкого. По существу, всем стала очевидной неуместность дальнейшего нахождения в кабинете бывшего вице-президента, и вся группа как-то сразу стала перемещаться ближе к двери.
Вот тогда-то и сказал Женя Владимиров, увидев на столе миниатюрную визитницу из дерева:
— Андрей, возьмем по визитке на память. От вице-президента.
Именно это мгновение и всплыло в памяти Андрея, когда они осматривали кабинет Хасбулатова в разгромленном Доме Советов. Тогда, наверное, за неделю до штурма Останкино и танкового расстрела Белого дома, еще можно было все изменить, остановить сползание ситуации к кровопролитию, предотвратить один из самых позорных эпизодов новейшей российской истории. Но этого сделано не было.
СВИДЕТЕЛЬСТВО: «…Руцкой отчаянно призывал рабочий класс на всеобщую всероссийскую забастовку. Его клич не возымел никакого действия… Руцкой звонил по военным округам и требовал выполнения приказов нового президента и нового министра обороны. У него, конечно же, были связи с военными, были и дружеские, личные отношения…
Они оказались в вакууме. Вот что было самое главное. И в человеческом, и в информационном, и в политическом. Я думаю, это стало потрясением для Хасбулатова, Руцкого и компании. Все последние месяцы они жили в иллюзии, что стоит только подтолкнуть, и вся страна, весь народ рванется за коммунистическим, большевистским парламентом назад, в прошлое…» (Б.Н. Ельцин. Записки Президента. Москва, 1994 год.)
Тогда, осознавая явную незаконность решения о досмотре кабинета Руцкого, Орлов сначала обратился к начальнику Управления кадров Румянцеву:
— Дмитрий Дмитриевич, этого делать никак нельзя! Пока вопрос не решен в законном порядке и Руцкой остается вице-президентом, ни в коем случае нельзя открывать его кабинет и лезть в его личные вещи!
Дим Димыч, как называли Румянцева сотрудники управления, явно нервничал, понимая справедливость сказанных Орловым слов и достаточную убедительность приводимых им доводов. Превозмогая себя, он все-таки набрал телефон заместителя Филатова Майкова:
— Андрей Иванович, тут мои мужики-юристы предлагают подождать с проверкой кабинета…
В ответ в трубке прозвучал такой поток негодования, что Орлов услышал его даже на расстоянии. Румянцев положил трубку.
— Спрашивает, кто это мне предлагает подождать? На кош они работают? Может, они против политики президента? Уволить их немедленно! Юристы! Умники! Понял, что говорит Майков? Филатов будет реагировать еще жестче! Все, иди Андрей! Готовь распоряжение о комиссии.
По всему было видно, что Румянцев жалел о своем звонке Майкову. Но Орлову все-таки удалось убедить Филатова в том, чтобы тот освободил его, сотрудника министерства безопасности, от исполнения незавидной роли человека, копающегося в чужом белье. Это вызвало явное неудовольствие Сергея Александровича, но не привело к каким-либо негативным последствиям для Андрея. Хотя он не исключал даже освобождения от должности по мотивам «политической неблагонадежности».
Коллега Орлова Женя Владимиров, человек исключительно законопослушный, сам в прошлом работник прокуратуры, так переживал, что может быть втянут в сомнительное дело, что на следующий день слег с сердечным приступом.
Орлов так и не узнал, выполнили остатки опергруппы указание свыше или нет. Ему было доподлинно известно, что распоряжение о комиссии так и не было подписано, а все ограничилось какой-то рукописной запиской, исполненной самим Майковым. Уже на следующий день Орлова закрутил вихрь событий, который, в конечном счете, и забросил его в обугленный остов бывшего Дома Советов.
11 октября 1993 года, понедельник, вечер
Москва. Краснопресненская набережная
Дом Советов
Человек в грязной, покрытой известковой пылью куртке, и брюках, заправленных в резиновые сапоги, в упор разглядывал большую карту СССР, вырезанную из дерева. Она была помещена как бы в пишу и смотрелась на голубом фоне очень эффектно. В верхней левой части конструкции рядом с гербом РСФСР выделялись рельефные ордена Ленина, Октябрьской Революции и еще один какой-то, незнакомый человеку орден. Снизу прерывистой дугой были прикреплены часы, символизировавшие, по-видимому, разные часовые пояса. Вся карта была испещрена мелкими разноцветными лампочками и миниатюрными надписями, состоящими из выпуклых букв золотистого цвета. Над картой почти под самым потолком красовалась надпись: «РОССИЙСКАЯ СОВЕТСКАЯ ФЕДЕРАТИВНАЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ РЕСПУБЛИКА».
ВОСПОМИНАНИЯ: «После грязных коридоров и превратившихся в темные туннели коридоров меня поразило, что этот «Кабинет советской работы» казался совершенно нетронутым, будто не было пожара, стрельбы по окнам и лагеря осажденных, превращающего любое помещение в караван-сарай. Все было на своих местах, даже шторы аккуратно прикрывали окна. Только по едва заметному дуновению ветерка и шороху жалюзи можно было предположить, что оконные стекла имеют бреши, скорее всего отверстия от пуль. Первое, на что я обратил внимание — портрет Ленина в круглой рамке на облицованной деревом стене. Ильич, как всегда, смотрел с прищуром и, казалось, спрашивал: Что же вы натворили?» (Из воспоминаний А.П. Орлова.)
«Недолго коммунякам осталось. Теперь-то уж точно их всех прижмут к ногтю!» — подумал человек в куртке. — Надо, наконец, вытравить эту социалистическую заразу, чтобы ни у кого и никогда не возникло желания разделить все поровну! Дураку ясно, что всего на всех не хватит, да и чего кормить бездельников! Вот американцы! Они давно поняли, как надо обустроить мир, чтобы быть на высоте положения. Великая держава! Не в пример этой гнусной и пищей стране! Ничего, осталось только добить…».
