В самом начале своих «Мемуаров» королева объясняет, почему она не хочет вспоминать отдельные яркие моменты своей жизни: за нее это лучше сделал ее друг и почитатель Брантом: «Я весьма польщена, что столь благородный муж, как Вы, пожелал изобразить меня в таких богатых красках. Но на этом полотне приукрашенное изображение в большой степени затмевает истинные черты персонажа, который Вы хотели запечатлеть». Генрих Наваррский мог оценить интеллект своей жены в августе 1573 года, когда польские послы прибыли в Париж, чтобы объявить своим новым королем Генриха Анжуйского, брата Карла IX и Маргариты. На торжественном приеме, устроенном в их честь, из всей королевской семьи одна королева Наваррская смогла понять, о чем говорят иностранные гости. Послушаем Брантома: «Когда поляки... прибыли к ней, чтобы выразить свое почтение, епископ Краковский, [214] главный и первый человек среди послов, произнес торжественную речь на латинском языке, адресованную всем присутствующим, так как был мудрым и ученым прелатом. Королева, хорошо поняв и разобрав эту речь, ответила ему настолько выразительно и с таким знанием дела, безо всякой помощи переводчика, что все пришли в большое изумление, а ее голос они [поляки] назвали голосом второй Минервы, или богини красноречия» [104].
Маргарита подробно отразила первые два периода (луврский и неракский) своей совместной жизни с королем Наваррским в своих воспоминаниях, но почти не затронула сюжет своей первой поездки в Гасконь в 1578 году, во владения своего супруга, дав право Брантому говорить за нее: «Я вспоминаю (ибо сам присутствовал при этом), как королева, мать короля, сопровождала эту королеву [Маргариту], свою дочь, к королю Наваррскому, ее мужу, и, достигнув Коньяка, сделала там небольшую остановку; в этом городе множество знатных, благородных и прекрасных дам этой области прибыли приветствовать их и выразить свое почтение; и все они [дамы] были счастливы видеть красоту королевы Наваррской, которую расхваливали королеве ее матери, пребывающей от этого в счастливом состоянии. Посему она [королева-мать] однажды попросила свою дочь нарядиться как можно пышнее; [...] и та появилась, одетая в самое великолепное платье из серебряной ткани с вставкой на булонский манер, с ниспадающими рукавами, с роскошной прической и белой вуалью [...]. Она была исполнена такого величия и красоты и такой милости, как будто была скорее небесной богиней, нежели земной королевой» [105]. Вообще, мемуары королевы и ее жизнеописание Брантома дополняют друг друга, и эти два сочинения невозможно читать по отдельности.
1578-1582 годы – свое первое пребывание при наваррском дворе (главным образом, в Нераке) – королева считала одним из самых счастливых периодов своей жизни. Изысканная Маргарита даже вдали от Парижа не могла жить без книг, поэтов, философов, пышных балов и праздников [106]. Знаменитые Мишель де Монтень, Гийом дю Бартас, Ги дю Фор де Пибрак входили в ее окружение. Именно к этому периоду ее жизни относится ее [215] подпись-автограф – «Marguerite» – на форзаце «Исторической Библии» Гийара де Мулена XIV века – рукописной иллюминированной книги, созданной для семьи Альбре и хранившейся в их библиотечном собрании. Представители этой фамилии, ставшие королями Наварры в конце XV века, видимо, придавали этой книге особое значение, поскольку выработали традицию ставить на ней владельческие подписи: так, помимо остальных, наряду с автографом Маргариты присутствуют также подписи ее супруга – «Henry», и свекрови – «Jehanne». Остается добавить, что ныне рукопись хранится в Российской национальной библиотеке в Санкт-Петербурге, и мы можем точно сказать, что ее держала в руках и читала последняя королева Наваррская [107]. Кстати, помимо этой рукописной книги в петербургской библиотеке хранятся также сорок два ее письма, ценнейших по содержанию, по большей части датированных 1579-1581 годами (см. нашу вступительную статью к разделу II настоящей книги).
После выхода в 2004 году книги доктора искусствоведения И. Н. Новосельской «Французский рисунок XV-XVI веков в собрании Эрмитажа» можно было бы присовокупить к этому то, что в Санкт-Петербурге также находится неизвестное портретное изображение Маргариты де Валуа – рисунок неизвестного же мастера. Воспроизведение этого рисунка присутствует в книге, а сам он в свое время выставлялся в Эрмитаже как портрет королевы Наваррской эпохи 1570-1580-х годов [108]. Конечно, И. Н. Новосельская в своей книге поставила под сомнение (знак вопроса), что на портрете именно Маргарита, однако, на наш взгляд, там изображена совсем другая (неизвестная) дама. Увы, ничего общего с известными (а их более десятка) изображениями Маргариты де Валуа эрмитажный портрет не имеет. В этом можно убедиться, посетив интернет-сайт французского искусствоведа Франсуа Дюбуа, где собраны все известные (включая эрмитажные Генриха II и Карла IX) на сегодняшний день портреты семьи Валуа [109]. Принимая во внимание характерную внешность королевы, а также ее явное сходство со своей матерью и братьями, можно утверждать категорически, что атрибуция И. Н. Новосельской ошибочна. [216]
Как известно, «Мемуары» Маргариты обрываются неожиданно, на полуслове, в начале 1582 года. Очевидно, их конец утерян. Нам остается следить за судьбой королевы, опираясь на ее переписку, а также прочие источники разного рода. Двенадцать ее писем мы приводим с соответствующими пояснениями в настоящем издании, равно как интересные неизданные документы, которые проливают свет на ее жизнь после этого времени. Вместе с тем эту статью нам меньше всего хотелось бы превратить в традиционную биографию нашей героини с названием «Маргарита де Валуа и ее эпоха», пересказывая все ее многочисленные жизненные коллизии на фоне бесконечных гражданских войн. Скорее – посредством отдельных сюжетов нарисовать, перефразируя Стефана Цвейга, «портрет неординарного характера».
После заключения (при непосредственной помощи королевы Наваррской) мира во Флеи в ноябре 1580 года, который завершил очередную, Седьмую Религиозную войну во Франции, Генрих III и Екатерина Медичи всеми силами пытались заманить Генриха Наваррского – в тот момент бесспорного лидера гугенотов – в Париж ко двору, мечтая тем самым выиграть несколько мирных лет. Маргарите в этом плане отводилась едва ли не ключевая роль. Однако второй раз попадать в луврский плен ему не хотелось, и, несмотря на призывы своей жены (см. письмо № 4 в настоящей книге), в столице он не появился. Помимо политического расчета у наваррца были и другие резоны не приезжать в Париж: в его жизни появилась новая любовница – Диана д’Андуэн, вдовствующая графиня де Гиш, прозванная Коризандой, откровенно враждебно настроенная к Маргарите и мечтавшая заменить ее на наваррском троне. Генрих, обещавший всем (!) своим официальным любовницам корону, вселял в них несбыточные надежды, впрочем, на деле не придавая своим словам никакого значения.
