Джим Корбетт - Храмовый тигр

Даже днем близость тигра, если он вас и не видит, заставляет сердце биться учащенно. Но ночью, к тому же темной, сердце вовсе готово выскочить из груди. Я убежден, что, если тигра не провоцируют, он убивает лишь для того, чтобы утолить голод. Наблюдавший за мною тигр был обеспечен едой на два-три дня, значит, ему незачем было меня убивать. Тем не менее я опасался, что в данном случае именно этот тигр может оказаться исключением из правила. Я знал все же, несмотря на владевшее мною беспокойство, что мне нечего бояться, пока нахожусь на дереве, то есть пока не свалюсь, уснув или потеряв равновесие: мне не за что было держаться. Я не видел более причин отказывать себе в удовольствии закурить и достал портсигар. Как только я чиркнул спичкой, тигр отскочил подальше от края оврага. Скоро он вернулся и снова зарычал. Я выкурил три сигареты, а он все не уходил. Тем временем пошел дождь. Сначала упало несколько крупных капель, затем начался сильный ливень. Выходя утром из Рамгарха, я оделся очень легко. Надо мной не было ни листочка, поэтому через несколько минут я промок до нитки. С первыми же каплями дождя тигр, конечно, поспешил укрыться под каким-нибудь деревом или скалой. Дождь начался в одиннадцать часов ночи, прекратился в четыре, и небо прояснилось. На мою беду, поднялся ветер, и если раньше мне было только холодно, то теперь я просто замерзал. Когда у меня начинается приступ ревматизма, я вспоминаю эту ночь и ей подобные и радуюсь, что еще легко отделался.

Как только стало подниматься солнце, пришел Бадри, добрый друг, с человеком, который нес чайник с горячим чаем. Они взяли у меня штуцер, потом подхватили меня самого, когда я соскользнул с дерева: мои ноги затекли и не слушались. Я лег на землю и стал пить чай, а они массировали мне ноги, чтобы восстановить кровообращение. После того как я смог встать, Бадри отослал человека разжечь огонь в доме для приезжих.

Мне никогда прежде не приходилось целиться на слух, и я обрадовался, обнаружив, что пуля прошла всего в нескольких дюймах от головы тигра. Угол прицела был правильным, но я недостаточно подвинул ствол ружья вправо, поэтому пуля попала в вола в шести дюймах от места, где находилась голова тигра.

Горячий чай и быстрая ходьба вернули мне хорошее самочувствие, и на пути к саду Бадри мне мешали только мокрая одежда и пустой желудок. Дорога пролегала по красной глине и была очень скользкой после дождя. На ней отпечатались три пары следов: Бадри и его человека — вверх по дороге и следы человека в обратном направлении. На протяжении пятидесяти ярдов на мокрой глине виднелись только эти три пары следов, но на повороте дороги сверху спрыгнула тигрица и пошла по пятам за человеком Бадри. Его следы и отпечатки лап тигрицы показывали, что оба шли быстро. Ни Бадри, ни я не могли в тот момент ничего предпринять. Человек ушел на двадцать минут раньше нас, и, если он не успел благополучно добраться до сада, никакая помощь ему уже не требовалась. Одолеваемые мрачными мыслями, мы заспешили, насколько позволяла скользкая дорога, и облегченно вздохнули лишь тогда, когда достигли тропинки, откуда увидели сад и работавших в нем людей, так как в этом месте обнаружили, что тигрица проследовала вниз по дороге, а человек свернул к саду. Позже выяснилось, что он даже не подозревал о близости тигрицы.

Пока мое платье сушилось перед пылающим очагом, я расспрашивал Бадри о джунглях, куда направилась тигрица. Он рассказал, что тропа, по которой она ушла, ведет в глубокий, заросший лесом овраг, тянущийся одну-две мили по склону очень крутого холма; справа к этому оврагу примыкает другой. Там, где они соединяются, протекает ручей, а около него есть открытая площадка, откуда хорошо виден выход из обоих оврагов. Бадри считал, что на день тигрица скорее всего заляжет в овраге, куда она, очевидно, и направилась. Овраг, судя по всему, — идеальное место для загона, поэтому мы решили попытаться использовать этот способ покончить с тигрицей, если удастся набрать достаточное количество людей. Бадри позвал своего старшего садовника Говинда Сингха, и мы объяснили ему наш план. Он попросил дать ему время до полудня, чтобы иметь возможность выделить тридцать человек для загона и выполнить распоряжение хозяина собрать пять маундов[14] (410 фунтов) гороха. Помимо яблоневого сада, Бадри принадлежал обширный огород, а накануне вечером он получил телеграмму, что цены на горох мозговых сортов на рынке в Найни-Тале подскочили до четырех анна[15] за фунт. Бадри не хотелось упускать возможность хорошо продать товар, поэтому все люди были заняты сбором гороха, чтобы вечером отправить его на вьючном пони к утреннему базару в Найни-Тал.

Я вычистил штуцер, прогулялся по саду, затем позавтракал с Бадри (в связи с предстоящим загоном завтрак подали на час раньше), а в полдень Говинд привел обещанных людей. Поскольку кто-то должен был присматривать за сборщиками гороха, Бадри решил остаться, а Говинда послать со мной. И Говинд, и все остальные тридцать человек были местными жителями и хорошо понимали, какую опасность представляет тигр-людоед. Тем не менее, когда я объяснил, что им предстоит делать, они выразили полную готовность выполнять все мои указания. Мы договорились, что сначала я осмотрю овраг и попытаюсь найти тигрицу; если мне не удастся ее застрелить — устроюсь на открытой площадке возле ручья. На это мне давался один час. Говинд тем временем должен был разделить людей на две группы, одну возглавить сам, для другой подобрать надежного человека. По истечении часа Бадри выстрелит. По этому сигналу обе группы двинутся по противоположным сторонам оврага, крича, хлопая в ладоши и сбрасывая вниз камни. Казалось, все очень просто, но у меня не было полной уверенности в успехе, потому что я не раз видел неудачные загоны.

Пройдя небольшое расстояние по тропинке, по которой утром направлялась тигрица, я обнаружил, что она теряется в огромных просторах густого кустарника. Я с трудом пробрался на несколько сотен ярдов вглубь и увидел, что склон холма изрезан глубокими оврагами. Спустившись по краю одного из них, я принял его за правую сторону того оврага, где должен был проводиться загон, вышел к другому обрыву, у подножия которого соединялось несколько оврагов и протекал ручей. Пока я взглядом искал внизу открытый участок, где мне следовало находиться во время загона, мое внимание привлек рой мух, гудевших где-то поблизости. Проследив, откуда шел звук, я увидел останки коровы, убитой, вероятно, неделю назад. Следы на шее животного говорили о том, что ее убил тигр. Он съел корову почти целиком, оставив лишь часть передних ног, шею и голову. Я подтащил остов коровы к краю обрыва и сбросил вниз. Скатившись ярдов на сто, он угодил в небольшую впадину недалеко от ручья. Слева на гребне в трехстах ярдах от этой впадины я увидел открытую площадку. Местность сильно отличалась от той, какую я себе представлял. Здесь неоткуда было наблюдать за склоном холма, намеченного для загона, и тигрица могла появиться совершенно неожиданно. Но менять что-либо было поздно, так как Бадри уже выстрелил, следовательно, загон начался. Вскоре вдали послышались крики людей. Некоторое время мне казалось, что они приближаются, но крики становились все слабее и наконец замерли где-то в стороне. Через час я снова услышал голоса загонщиков, они спускались с холма справа от меня. Когда мы оказались на одной высоте, я крикнул им, чтобы они прекратили загон и присоединились ко мне. Винить было некого в том, что облава сорвалась. Не зная местности, без предварительной подготовки, мы пытались с горсткой необученных людей прочесать громадное пространство, покрытое густыми зарослями, — такая задача была бы трудна даже для сотни опытных загонщиков.