Воздух прошил короткий и натужный свист. "Снаряд на излете. Сейчас грохнется, вот тут где-то, рядом". И рядом, в слепящей вспышке успел Андрей заметить, из-под земли вырвалась жаркая туча с осыпавшимися краями и осела. Даже сейчас, когда туча исчезла, чувствовалось, какая она была жаркая.
Перед Андреем снова возникла тень в каске. А, Тимофеев вернулся!
- Пятеро.
- Что - пятеро? - пересохшим раздраженным тоном спросил Андрей.
- Пятеро, и все убиты. Прямое попадание. И пулеметчик возле нашего командного...
- Пулеметчик?
- Пулеметчик. И Тоня тоже. Перевязывала пулеметчика, а фриц снарядом жахнул. - Тимофеев держал в руках санитарную сумку.
- И Тоня?..
Андрей не успел услышать подтверждения Тимофеева. Он повернулся на голос Кирюшкина из блиндажа:
- Товарищ лейтенант!
Андрей бросился на зов.
Неловким движением сунул ему Кирюшкин телефонную трубку.
- Не теряйся, - ровный тон комбата. - Держись. Сейчас и мы выдадим... Держись.
С голосом комбата пришло успокоение. Все будет, как надо. Все будет, как надо! Андрей дышал в трубку, ждал, что еще скажет комбат. Ничего не сказал. Трубка молчала.
Андрей знал, по ту сторону реки, позади батальона, на огневые позиции выдвинуты две гаубичные батареи, стопятидесятидвухмиллиметровки. Он и не заметил, как повторил слова комбата, убежденно, обрадованно.
- Сейчас выдадим!..
- Не понял, товарищ лейтенант, - ожидательно произнес Кирюшкин.
- Поймешь, погоди, - кивнул Андрей и - в траншею.
Над лугом вспыхнул бледно-лимонный свет ракеты и смешанные в темноте земля и небо отделились друг от друга. Холодное пламя легло на черные сосны, на тяжелый холм, ставший похожим на густое облако. Из-за реки грохнули орудия. Будто гигантские ножницы разрезали натянутый высоко над головой шелк, с сухим развернутым треском прошуршали снаряды - в сторону противника.
- Пошел, пошел огонек! - крикнул торжествующе Тимофеев. - Дай им, братцы, прикурить, попомнили чтоб гады! Давай! Давай! - Словно артиллеристы за рекой могли его слышать. - Эх!.. Твою так!.. - Он радостно выругался. - Эх!.. Так им, гадам! Так!..
Разрывы, часто и грозно, ухали там, за рощей, за холмом.
- Здорово! Спасибо! - не удержался и Андрей. Он задышал быстро и жадно. В одно мгновенье все изменилось. Только что подавленный, потерянный, он воспрянул, и все мрачное пропало. В нем опять пробудилась уверенность в себе, и снова был готов противостоять всему, что бы ему ни угрожало.
8
Разрывы смолкли здесь, у траншей, и там, далеко, за противоположным краем луга, утихли. Андрей вслушивался: никаких признаков наступления противник не проявлял. Попугать решил и успокоился? Огневой налет без дальнейших действий? Тогда - черт с ним, с фрицем. Не впервые. А может, надумал что? Вот-вот прояснится.
Ничего не прояснялось. После устрашающего грома тишина казалась особенной, недвижной, будто враз все на свете умерло.
Андрей глубоко и шумно втянул в себя воздух, резко пахнувший серой и взрытой снарядами землей.
В отдалении, уловил он, зарождался неясный рокот. Самолеты? Нет, небо было спокойно. Рокот нарастал: танки? Танки.
Андрей тряхнул головой, как бы сбрасывая охватившее его оцепенение. Рывком - к телефонному аппарату. Сильным движением локтя отвел Кирюшкина от телефонного ящика. Тот поспешно посторонился. Андрей с усилием крутнул ручку аппарата.
- На меня идут танки, - волнуясь, сообщил комбату.
- Ну и что?
- Танки, а за ними, ясно, пехота.
- Ну и что? - Ни нотки растерянности в голосе комбата. Словно он, комбат, сильнее и танков и пехоты противника, наступавшего на позиции батальона. - Я же приказывал: танки подпусти поближе. На дистанцию гранаты и бутылки. Работа для Рябова. А Вано, ему отсекать пехоту, если будет пехота. Да что тебя учить! Пока, судя по поведению противника, дело надо вести так. А изменится что-нибудь в его намерениях, соображай и действуй.
- Понял.
И опять Андрею передалась уверенность комбата. Все будет в порядке! Все будет хорошо!
Он приложил к глазам бинокль: в фиолетовом свете наступавшего утра роща и холм правее рощи казались такими далекими, и оттуда, издалека, будто из тумана, медленно проступали сначала башни, потом корпуса танков. "Один... два... и третий, кажется..." Грузная громада, выдвинувшаяся вперед, видел Андрей в бинокле, выровняла ствол пушки и свернула вправо, словно нашла, наконец, цель.
В эту минуту, за спиной, взошло солнце. Андрей понял это потому, что перед глазами посветлело. Все впереди, приближенное биноклем, порозовело трава, кустарник, вершины сосен. Танк, повернувший вправо, весь, от гусеницы до башни, покрылся этим розовым светом, словно кровью обагрен.
Андрей взглянул в сторону левого берега. Он увидел, солнце висело низко, чуть повыше деревьев вдалеке, а здесь, над головой, простиралось большое белое небо, и непонятно было, откуда брался в нем свет, такой щедрый, неистощимый. Между всем этим и двигавшимися танками не было ничего общего.
Андрей смотрел уже только на танки.
Похоже, танки остановились. Во всяком случае, башни больше ни на сколько не приблизились. А! - сообразил-таки: - Из-за реки продолжали бить орудия. Как же это он не слышал? Потому, наверное, что свои разрывы не пугают, будто их и нет. Из-за реки били орудия!
"Танки не пройдут, - вздохнул Андрей облегченно. - Точно, не пройдут". Он не мог думать иначе. Думать иначе значило безропотно лечь под танки или бежать.
Утро уже было всюду, здесь тоже было полно света, но еще не яркого, солнечного, как там, за спиной.
Андрей вскинул к глазам бинокль: танки снова двинулись.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
Полина Ильинична не пошла сегодня на работу в аптеку: Федор Иванович с вечера недомогал, ночью ему стало плохо. На рассвете хворь немного ослабла. "Тетя сама приготовит поесть", - решила Мария, и как только синеватая полоска легла на оконные стекла, вышла из дому. Теперь полоска эта появлялась гораздо позднее, чем тогда, месяца два с половиной назад, и была скорее фиолетовая.
Мария пересекла Крещатик, тихий в этот час, миновала нарядную гостиницу "Континенталь" и пошла дальше.
Над городом двигались круглые оловянные облака. Солнце поднималось по небу, вслед облакам, тоже оловянно-бледное, и несмело обдавало землю теплом, и Мария благодарно ощущала это слабое тепло. Она вдыхала осенний запах каштанов, раскинувших вдоль тротуара широкие ветви с янтарными листьями, каштаны были похожи на желтые костры.
Она шла, стараясь ни о чем не думать. Тяжелое чувство, угнетавшее душу ее в эти дни, немного ослабло. Запах каштанов... Утренние улицы... Спокойный солнечный свет...
Свернула в улицу, ведущую к библиотеке. Облака уползли куда-то в сторону Ирпеня, и стало солнечно, легко. Мария не придала значения тому, что вдруг одновременно захлопали двери в домах, мимо которых проходила, из окон доносились необычно громкие голоса: утро в городе всегда шумное.
