Тухачевский предвидел возможные контрмеры Деникина. Конечно, тот постарается отвлечь красные войска, главную ударную силу Кавказского фронта — 1-ю Конную армию от столь опасного тихорецкого направления. Тухачевский, как всегда, поставил себя на место своего противника и предугадал, что Деникин попробует наступать на Ростов-Дон, Новочеркасск. Таким образом, когда в районе Тихорецкой, а потом под Атаман-Егорлыкской развернулись ожесточенные сражения Конной армии с превосходящими силами белой конницы генерала Павлова и Деникин бросил свою северную группу на Ростов, Тухачевский не снял войска с тихорецкого направления.
И оказался прав. Деникинцы пробыли в Ростове меньше месяца, затем началось их повальное бегство. На подходах к Усть-Лабинской у Екатеринодара Донская армия и «добровольцы» понесли такие потери, что их остатки, смешавшись с беженцами, в панике спешили в Новороссийск. Тысячи деникинцев попали в плен. И только немногие части, сохранившие еще дисциплину, сумели перебраться в Крым.
И по сей день в специальных военно-исторических исследованиях и даже научно-художественных повествованиях нет-нет да и вспыхнет застарелый спор о причинах неудачи Красной Армии в броске на Варшаву во время разгрома очередного похода Антанты. Это, конечно, не случайно. Через сорок с лишним лет появилась возможность дать более объективные оценки событиям, происходившим в двадцатом году.
Белопанская Польша напала на Советскую республику. Напала, несмотря на неоднократные предостережения со стороны нашего правительства. И на первых порах польским генералам, легионерам, французским инструкторам и всем вдохновителям интервенции казалось, что вот наконец-то еще один поход на большевистскую цитадель завершится ее полным разгромом. Польские войска маршируют по древнему Киеву. Они занимают Минск.
Вновь оживился авантюрист Петлюра. Он забыл о своем кичливом украинском национализме и ратует за союз с Пилсудским. И какое ему дело, что «пилсудчики» требуют восстановления «великой Польши» в границах 1772 года?
Лишь бы не большевики, лишь бы сохранились буржуазные порядки. Из Крыма грозит Врангель, на Кавказе — англичане, на Дальнем Востоке — японцы. Из Прибалтики с минуты на минуту может выступить буржуазная Литва.
Снова, в который уже раз, социалистическое Отечество в опасности. Снова идет мобилизация коммунистов, вновь с напряжением работают голодные оружейники, железнодорожники, рабочие полуразрушенных фабрик и заводов.
Именно в это время Михаил Николаевич получает назначение на пост командующего Западным фронтом. Снова фронтом. И на сей раз, несмотря на временную передышку, полученную Советской республикой перед новым походом Антанты, несмотря на почти пятимиллионную армию, Тухачевский знал, что ему будет, может быть, труднее, чем на востоке или на Кавказе.
Штаб фронта. Канули в прошлое те незабываемые дни когда приходилось начинать подготовку операций с организации управлений штаба, подбора людей. Штаты укомплектованы, и на первый взгляд в штабе идет четкая, слаженная работа.
Но Тухачевский не привык доверять первым впечатлениям. Ведь предстоит воевать, опираясь на этих новых, в большинстве своем незнакомых ему или известных только понаслышке, военных специалистов. Именно они помогали бывшему комфронта Гиттису составлять план наступления армии.
Тухачевскому этот план не понравился. Может быть, в другое время, в другой обстановке Михаил Николаевич и позволил бы себе еще и еще раз взвесить все «за» и все «против», внести в план предстоящих операций коррективы и завершить подготовку. Но на сей раз времени не было. А обстановка на общем театре военных действий складывалась столь напряженной, что от Западного фронта требовалось как можно скорее начать решительные действия против 1-й польской армии. Заставить поляков оттянуть сюда свои силы с Украины. От Западного фронта ждали, что он добьется перелома в ходе кампании.
План Гиттиса только частично отвечал этой задаче. Основной его идеей было освобождение Минска. Мотив больше политический, нежели стратегический. Между тем для того чтобы освободить Минск, 16-й армии фронта, наносящей по плану главный удар, пришлось бы брать старт с форсирования реки Березины.
Опыт подсказал Михаилу Николаевичу, что форсирование таких больших рек с такими малыми техническими средствами переправы возможно только с ходу, когда накоплена инерция наступления, а противник непрерывно откатывается назад. Поляки же неплохо укрепились на берегу Березины. Но если бы даже форсирование и прошло успешно, то все равно, выбравшись на западный берег, 16-я армия должна была бы наступать в полосе сплошных лесов и болот, в условиях совершеннейшего бездорожья. А на ее флангах противник сохранял бы маневренность и мог наносить чувствительные контрудары.
Тухачевский отклонил этот план в целом. Но план еще до него был утвержден главкомом, и Михаилу Николаевичу нужны были очень веские аргументы и очень весомая замена, чтобы главное командование согласилось с ним.
4 мая на заседании Политбюро ЦК было принято постановление, в котором отмечалось, «что Тухачевский заслуживает полного доверия, ему необходимо сообщить все сведения, нужные для руководства фронтом». А 10 мая Политбюро обсуждает предложения Тухачевского о подготовке наступления на Западном фронте и одобряет их.
План Тухачевского прост, но решителен: разбить и отбросить к Пинским болотам 1-ю польскую армию. В ходе наступления 15-й армии, наносящей главный удар, развивает ее успех по направлению к Вильно 16-я армия, на долю которой приходятся вспомогательные действия. От Борисова она движется на Минск.
14 мая 1920 года началось наступление.
Бои с переменными успехами длились вплоть до 8 июня. Но наступление закончилось тем, что войска Западного фронта вынуждены были отойти на исходные позиции, и только в районе Полоцка им удалось на маленьком плацдарме зацепиться за левый берег Западной Двины.
Тухачевский, конечно, тяжело переживал свою первую крупную неудачу за все годы войны. И он не старался переложить на кого-либо вину за этот неуспех. А между тем командующий фронтом был виноват меньше, чем это кажется на первый взгляд.
Его торопили — обстановка на Украине была очень напряженной. Ему обещали подбросить подкрепления. Но тот, кто обещал, должен был знать состояние дорог. Вина Тухачевского здесь заключается в том, что он поверил обещаниям и начал наступление раньше, чем обещания были выполнены. В результате ему пришлось бросить в бой все наличные силы, оставив фронт фактически без резерва. А это не позволило закрепить успех, обозначившийся к 20-м числам мая по всему Западному фронту.
