Ознакомительная версия.
Очень скоро Наполеон обнаружил, что русские уклонялись от серьезных боев.
– Они меня боятся! – говорил он.
На самом же деле русские проводили дьявольски хитрый маневр. Царь, отступая, заставлял Наполеона втягиваться в огромные пространства России, где морозам суждено было вскоре остановить солдат Великой армии…
Уже многое было сказано о героических подвигах мужчин во время этой ужасной кампании. Но вот подвиги женщин мало кому известны. Однако же женщин в армии было большое множество. В полках они приносили пользу днем своими кулинарными способностями, а ночью – своим талантом любить. Поэтому-то мне и подумалось, что будет интересно опубликовать свидетельства одной из них, знаменитой Иды де Сент-Эльм, которая была любовницей Нея.
Этот необыкновенный документ приоткрывает доселе неизвестный аспект русской кампании:
«За армией следовало много женщин, и я имела честь найти себе подругу в лице одной молодой литовки, чье восхищение французами доходило до героизма. Она дала принцу Евгению один очень важный совет относительно действий Платова, в результате чего эта смелая девушка стала испытывать признательность и восхищение солдат.
Нидия – так ее звали – питала, однако, более личную и более тайную страсть. Увы! В этой ужасной кампании она познала боль потери того, кто внушал ей эту смелость. Однажды я спросила у нее, что же внушало ей такую смелость. И она ответила:
– Похвалы принца Евгения.
Она могла бы добавить к этому: “И любовь к генералу Монбрену”.
Не смогу рассказывать обо всем, что мы выстрадали, какие примеры смелости и упорства мы увидели во время этой ужасной кампании.
Мы путешествовали вчетвером – из четырех женщин только я была француженкой – сначала в коляске, потом в санях, затем пешком, верхом. Две мои несчастные спутницы погибли.
Мы с Нидией были более закаленными и поэтому выжили.
После одного из переходов в тридцать лье по почти что непроходимым болотам мы сделали привал в одном довольно живописном замке.
Войдя в Москву, занятую наконец нашими войсками, мы увидели, что этот огромный город походил на большую могилу; улицы были пустынны, дома покинуты; эта торжественность разрушения сжимала сердце.
Мы поселились на Петербургской улице рядом с дворцом Момонова, где вскоре разместился принц Евгений. Вид этого молодого героя, приветствия солдат, которые его обожали, снова внушили нам иллюзии победы. Мы уснули и видели сладкие сны… Увы! Вскоре нас разбудили крики грабежа и страха».
Отец графини де Сегюр, генерал-губернатор Ростопчин, приказал запалить Москву, и город загорелся в сотнях мест.
«Двери нашей квартиры, – продолжает Ида де Сент-Эльм, – вскоре высадила группа солдат 4-го корпуса, которые заставили нас поскорее покинуть дворец, который был уже охвачен пожаром. Как описать сцену ужаса, которая открылась нашим взорам?
Не имея ни проводников, ни охраны, мы побежали через этот огромный город, наполненный развалинами и трупами, влекомые потоками солдат, толпами несчастных, старавшихся избегнуть смерти, ордами заговорщиков, со всех сторон запаливших город.
У нас с Индией были пистолеты. Сильные и смелые от рождения, обретя по нужде отвагу, мы шагали через все эти опасности. На углу одной из улиц мы увидели трех негодяев, грабивших раненого солдата, не имевшего сил оказать сопротивление. Индия, подчиняясь единственно инстинкту, выхватила один из своих пистолетов и уложила на месте одного из мародеров. Его подлецы-сообщники в испуге бежали от двух женщин. Мы отвели раненого в какую-то церковь…»
Пока Наполеон терял в Москве столь драгоценное время в ожидании получить со дня на день предложение о мире от царя, наступила зима. За несколько дней все дороги были занесены снегом, температура опустилась до 20 ниже нуля. И тогда император понял, в какую его заманили ловушку. Он решил отступить в Польшу. Однако же, не желая публично признаваться в отступлении, он оставил Мортье в Кремле с десятью тысячами человек. 19 октября, после тридцатипятидневной оккупации, французская армия выступила из Москвы. Но русские, сумев уже перегруппировать свои силы, ждали Наполеона на Смоленской дороге, полные решимости добить его…
Послушаем снова Иду де Сент-Эльм:
«Многие уже прекрасно описали эту сказочную войну, эпизоды этого наполненного страшными и новыми для французов волнениями отступления, но твердая и живописующая кисть великих писателей не смогла воспроизвести в полной мере всех оттенков.
Я видела, как несчастные женщины были вынуждены платить печальную дань за право подойти к бивуачному костру… Я видела их, покинутых всеми, гибнущих в снегу или под ногами тех, кто больше их не узнавал, в нищете на следующий день, жертвами тех, кто еще накануне испытывал к ним желание.
До некоторого времени казаки не беспокоили наши экипажи, но вскоре мы увидели их позади наших повозок. У меня не было воинственности Нидии, но при приближении тигра я почувствовала потребность его убить.
Надо было видеть этих казаков, нападающих в этих безлюдных снежных пустынях на наших солдат не для того, чтобы убить, а для того, чтобы ограбить их и оставить голыми под снегом. При этом первом появлении и этой внезапной тревоге Нидия восемь раз выстрелила из пистолета, пять раз попав в цель. Я постаралась не уступать ей. Какой-то солдат, целясь позади меня из ружья во врага, сказал мне:
– У вас дрожит рука… Неужели вам жаль этого подлеца?
Я выстрелила и принялась снова заряжать пистолет. Тут солдат заставил меня вздрогнуть от чисто воинского энергичного одобрения:
– Отличный выстрел!..
Разгоряченная Индия схватила карабин и уже готова была броситься в схватку, но тут послышался топот нашей кавалерии, заставившей казаков поспешно ретироваться.
В адрес Индии было высказано столько похвал, что мне было бы стыдно опорочить нашу дружбу своим недостаточно смелым поведением.
Случай вести себя смело предоставлялся нам неоднократно в результате бесчисленных налетов на багаж, обычную добычу казаков Платова. Достаточно было только увидеть вблизи этих грязных донских казаков для того, чтобы у нас появились силы дать им отпор.
Неподалеку от Вязьмы Индия, удалившаяся от меня на некоторое время, снова спасла нас благодаря своей энергии; там она схватилась врукопашную с одним казаком, который, увидев, что перед ним женщина, стал отчаянно смелым от желания. Судьба, к счастью, послала нам подкрепление, и казак, а также те, кто был с ним, потеряли желание нас преследовать.
Во время одной из атак спустя несколько дней после этого Индия, продолжая вести себя геройски, получила, находясь рядом со мной, серьезное ранение в висок. Ужас этой картины снова сделал меня женщиной, и я зарыдала от боли.
Ознакомительная версия.
