Истинная красота туманности NGC 2440 начинает раскрываться с увеличений 100 крат и выше, а с телескопами от 200 мм в поперечнике и увеличениями в 150 крат становятся понятны названия этой туманности: Белый мотылек, Губки, Поцелуй. Мне кажется, что в инструменты разных апертур туманность выглядит по-разному: в один — это Губки, в другой — уже Мотылек. Поэтому не бывает такой зимы, когда б я не любовался этим небесным поцелуем в желании рассмотреть все доступные для моего инструмента детали.
Однако созвездие Кормы богато не только рассеянными скоплениями и планетарными туманностями — тому пример эмиссионная туманность NGC 2467. Вообще диффузные туманности для наблюдателя дип-скай — это что-то вроде настоящего экзамена на опытность, а также мощность инструмента. За исключением наблюдений самых ярких из них, требования, предъявляемые к качеству звездного неба в этом случае максимальные, ибо даже самая незначительная засветка способна «замыть» и без того слабые формы этих гигантских межзвездных структур. А когда туманность непроста для наблюдения, как например, NGC 2467, появляется что-то вроде азарта.
Диффузная туманность NGC 2467 с ее склонением –26,5° поднимается над горизонтом совсем невысоко — на уровне «лап» Большого Пса, от которых обычно и ведется ее поиск.
По своей сути туманность NGC 2467 является частью огромного комплекса звездообразования — звездной ассоциации OB Pup, внешняя граница которой расположена в 14 тысячах световых лет и является «внешним контуром» одного из спиральных рукавов нашей Галактики. К этому комплексу относятся расположенные поблизости рассеянные скопления Haffman 18, Haffman 19, а также многие другие.
Равно как и созвездие Единорога, Корма расположена в «гуще» млечного пути со всем вытекающим обилием скоплений, туманностей и регионов звездообразования. К слову, рассеянных скоплений в Корме даже больше чем в Единороге, однако из-за низкого расположения созвездия значительная их часть никогда не поднимается над горизонтом. Наверное, нельзя не отметить М 93 — очень красивое скопление, один из последних объектов, открытых Шарлем Мессье. Не большое, но яркое, с характерным и запоминающимся треугольным рисунком, напоминающим кому-то бабочку, а кому и морскую звезду. Возраст этого скопления оценивается примерно в 100 миллионов лет, а расстояние до него составляет около 1200 парсек.
Спиральная галактика NGC 2613
(Поле зрения 20’)
Не секрет, что на зимние месяцы приходится богатый урожай рассеянных скоплений и туманностей, галактик же совсем мало. В этой связи мне бы хотелось напомнить, что шестидюймовый телескоп является не детской игрушкой, а способен обнаруживать галактики практически в любом созвездии. Хочу предложить на ваш вкус объект весьма пикантный — галактику NGC 2613 в еще одном крайне экзотическом созвездии — созвездии Компаса.
Созвездие Компаса, как и Кормы, являлось частью величественного Корабля Арго — южного созвездия, упраздненного французским астрономом Лакайлем. Вообще-то наличие компаса на древнегреческом корабле является не очень логичным, однако, название прижилось, как и множество других нелепых созвездий, которыми этот ученый наводнил южное небесное полушарие. К слову, Лакайлю принадлежат такие «достижения» как созвездие без звезды Альфа (Наугольник), а также самое тусклое созвездие (Столовая Гора).
Спиральная галактика NGC 2613 является массивным объектом класса Sb и повернута к нам практически ребром, что дает хорошую возможность ее обнаружения в 150-мм инструменты. Блеск галактики 10,3m и ясными ночами она видна как тусклое пятнышко сигарообразной формы. В телескопы 200-мм и выше целесообразно применять большие (от 150 крат) увеличения, чтобы рассмотреть четко выраженное ядро и туманный ореол спиральных ветвей вокруг него. По моему мнению, галактика NGC 2613 является галактикой «морозной», ведь пока до нее доберешься, пока найдешь ее пятнышко на небосводе можно изрядно подзамерзнуть, но, даже не смотря на это, она — один из моих любимых самоцветов в нашей копилке объектов экзотических и не очень.
Глава 8. Когда быстро бегут облака
Каждый месяц года по-своему удивителен. Первый весенний месяц, без сомнения, тому не исключение. Воздух вокруг наполнен особым, свойственным только марту, ароматом, который проникает в каждый уголок даже таких мегаполисов, как Москва и Петербург. Что уж говорить о нашей деревеньке, которая буквально тонет во всем этом нетерпеливом предчувствии весенней благодати. Кажется, ну что может быть такого особенного в воздухе, носящемся над оседающими под солнцем грязноватыми пластами снега, которые обнажают подчас не самые живописные подробности. Но, по мне, воздух в марте самый свежий в году, а небо, когда не затянуто тучами, — самое голубое.
Не знаю, как будет этой весной — уж слишком непредсказуемой стала погода в последние пару-тройку лет — но зачастую в самом начале марта выдается декада, когда спадает серая шаль облаков, и молодое солнце совсем не по-зимнему начинает припекать землю. То там, то тут чернеют проплешины освободившейся от гнета земли, а лед на речке потемнел, словно приготовившись к ледоходу. В городе к этому времени высыхает асфальт и от проезжего транспорта летит пыль, но у нас, в десяти километрах от цивилизации, где об асфальте и не слыхивали, пыли нет, и воздух чист необычайно. От обрушившейся лавины тепла начинает просыпаться природа, вот глядишь, а возле теплой и деревянной стены сарая начинают порхать бабочки. Представляете себе — бабочки в самом начале марта! Вспоминаю, как в детстве наш городской двор был разделен тенью дома на две части: в согретой солнечным касанием половине сошел снег, земля высохла, и сквозь влажный грунт начали пробиваться первые побеги травы-муравы, а в части, недосягаемой для солнечного света, стояли снопы сугробов. Можно было, сполна насытившись «летними» видами развлечений, перейти в другую половину и до звона в головах наиграться в снежки. Это ощущение — нереальности всего происходящего, соседства зимы и лета не обманчиво, совсем скоро седая злодейка возьмет свое и погребет все эти ростки и всех бабочек под новыми полчищами сугробов.
А еще — в марте очень быстро бегут облака. Иногда просыпаешься тихой, беззвучной ночью у себя домике, подходишь к окну и видишь, как вчерашнее покрывало туч рвется и клочками уносится прочь. Бывает, пройдет несколько минут, и небо вновь сияет во всем великолепии: бриллиантовый Сириус и жемчужный Процион сопровождают к закату великого охотника Ориона, в восточной части небосвода уже сияет апельсиново-оранжевый Арктур, а прямо над головой зажглось великолепие семизвездия Большой Медведицы.
