Ознакомительная версия.
В первые послереволюционные годы философу нередко приходилось выступать перед огромными аудиториями. Собрания были самыми разными. В 1919 году, например, в Клубе анархистов проводился диспут о Христе, в котором участвовали толстовцы, последователи Н. Федорова, соединявшие его идею о воскрешении с анархо-коммунизмом, анархисты, коммунисты. Атмосфера в зале, переполненном красноармейцами, матросами, рабочими, была наэлектризована. Один рабочий читал доклад о Евангелии, составленный на основе популярных брошюр по атеизму. Много говорили о противоречиях в Евангелиях. Прослушав всех докладчиков, говоривших о Христе, Николай Александрович понял, что говорить с такой довольно примитивной аудиторией в атмосфере, насыщенной страстями, будет трудно. Но он все же попросил слова. Впоследствии философ утверждал, что в тот день говорил лучше, чем когда-либо, и называл выступление в клубе анархистов самым большим своим успехом. Тезисы речи он впоследствии изложил в брошюре «О достоинстве христианства и недостоинстве христиан». Сначала аудитория отнеслась к Бердяеву враждебно, раздавались насмешливые возгласы, выкрики. Но постепенно он овладел вниманием слушателей. Когда Николай Александрович закончил речь, зал взорвался аплодисментами, к нему подходили, пожимали руку, благодарили.
Другой случай – публичная лекция «Наука и религия» в Политехническом музее. В огромном зале было не меньше полутора тысяч слушателей, в основном рабочих и красноармейцев. После лекции публика просила начать прения. Николай Александрович отвечал, что лекция разрешена без прений. Внезапно из-за его спины вышел некий неприятного вида человек и заявил, что именем Всероссийской чрезвычайной комиссии объявляет прения открытыми. У слушателей было много вопросов. Атмосфера в зале была напряжена, как и вообще в революционной Советской России того времени. Когда после лекции Николай Александрович возвращался домой на Арбат, его провожала группа слушателей, состоявшая главным образом из рабочих. Один из них с большой страстностью обрушивался на религию и на веру в Бога. Бердяев спросил у него, зачем же он ходит на такие лекции? Ответ был удивительным и неожиданным. Рабочий сказал, что хочет, чтобы ему опровергли доказательства против веры в Бога.
Новая власть, как уже говорилось, воспринимала интеллигентов как потенциальных контрреволюционеров, видела в них угрозу коммунистическому строю, и к духовным ценностям прежней России относилась враждебно, в лучшем случае – подозрительно. Революция оборвала русский Серебряный век, уничтожала традиции. Но люди, связанные с русской культурой, остались. Николай Бердяев считал, что духовное общение между ними не должно прерываться и в дни террора. В 1919 году он задумал собрать этих людей вместе и объединить их вокруг нового образования – Вольной академии духовной культуры.
Начиналось все в Власьевском переулке. Несмотря на то, что собрания были запрещены властями, в доме Бердяева по вторникам встречались люди, принадлежавшие к различным направлениям мысли и часто с противоположными политическими убеждениями: социал-демократы, меньшевики, консерваторы, православные, католики, антропософы, старообрядцы. Присутствующие читали доклады, обсуждали духовные вопросы. Тема доклада могла быть любой, единственное условие – рассматривать ее с духовной точки зрения.
Обстановка, в которой проходили собрания Вольной академии, вполне соответствовала общей ситуации в стране. Холод, приглашенные сидят в гостиной, не снимая полушубков и валенок. На ковре лужи от растаявшего снега, подоконники заледенели. Евгения Рапп обходит гостей с горячей настойкой из березовой коры и маленькими пирожками из тертой моркови. Чая и сахара не достать. Люди высказываются, спорят. Однажды кто-то из знакомых Бердяевых принес французскую газету. В одной из статей автор утверждал, что в большевистской России существует свобода слова и приводил в пример вторники у Бердяевых, где собираются представители самых разных идейных направлений и, сидя в удобных креслах, обтянутых малиновым шелком, пьют чай из старинного фарфора с пирожными и говорят на любые темы. Журналист, введенный в заблуждение коммунистической пропагандой, и не подозревал, что в России за эту статью Бердяева, как минимум, могли посадить в тюрьму. Хотя на самом деле собрания не имели ничего общего с политическими заговорами. Преимущественно обсуждались темы по философии истории и философии культуры. Случалось к Бердяевым приходило так много народа, что в гостиной не хватало места для всех, и люди сидели в соседней комнате.
Участники Вольной академии культуры устраивали курсы лекций, семинары, проводили публичные собрания с обсуждениями. Своего помещения у Вольной академии не было, поскольку она не являлась государственным учреждением. Публичные доклады проходили в помещении Высших женских курсов. С проведением лекций и семинаров помогали знакомые, работавшие в советских учреждениях. В общем, выкручивались, как могли. Какое-то время Николай Александрович читал лекции и вел семинар в здании Центроспирта. Вскоре в «Правде» появилась статья о том, что в советском учреждении недопустимо читать лекции на религиозные темы. Заканчивалась она словами, что между религией и спиртом всегда была связь. После этой статьи Бердяева и председателя Центроспирта вызвали в ЧК для объяснений. Николай Александрович предъявил документ, выданный Каменевым, в котором указывалось, что Академия зарегистрирована в московском Совете рабочих депутатов. На допросе Бердяев с большим трудом долго объяснял следователю, что такое духовная культура, но, похоже, тот так ничего и не понял. Правда, последствий этот вызов в ЧК, к счастью, не имел. Продолжая работать в Академии, философ читал лекции по философии истории и философии религии, вел семинары. Его лекции всегда имели успех. На докладах о книге Шпенглера, магии и теософии все желающие попасть в зал не смогли, люди стояли на лестнице, ожидали возле помещения. Чтобы провести лекцию, Николаю Александровичу пришлось пробираться сквозь толпу, объясняя, что он председатель Академии. Приходили на лекции и коммунисты. В первом ряду обычно сидел агент ЧК, что совершенно не волновало философа, Бердяев никогда не скрывал своих мыслей и на представителей власти не оглядывался.
В 1920 году Николай Бердяев был избран профессором Московского университета. Это было тяжелое время. Люди влачили полуголодное существование. Многих писателей выселяли. Но Бердяев оставался жить в своей квартире.
Обстановка его жилища осталась прежней: фамильная мебель, на стенах портреты его предков – генералы с Георгиевскими крестами. Он работал в своем кабинете, его библиотеку не тронули, конфискация его не коснулась. Такому относительному благополучию способствовали документы, своеобразные «охранные грамоты», полученные Бердяевым от покровительствовавших ему представителей власти. Эти бумаги защищали Бердяева от посягательств на его имущество.
Ознакомительная версия.
